Она стояла посреди кухни и держалась за живот. Она еще не сказала ему, но сама была уверена, что снова беременна. Всегда этого хотела. Про него не очень понятно — все время такой серьезный и молчаливый, хотя они частенько говаривали о том, чтобы завести еще детей. Она уже знала, как назовет ребенка, если родится мальчик, — очень хотела мальчика. Решила, звать его будут Симон.
Она слыхала всякие истории. Слыхала про мужчин, которые поднимают на жен руку. Не смела поверить, что и он — из таких. Слыхала про женщин, которые мирились с этим. Не смела поверить, что и она — из таких. Не смела поверить в случившееся. Это, наверное, случайно так вышло, заключила она про себя. Наверное, он подумал, я решила чего-то закрутить со Снорри. Ну вот мне урок, в следующий раз буду осмотрительнее, и больше такого не повторится.
Погладила себя по лицу и всхлипнула. Какие, однако, страсти порой властвуют над человеком. Но ничего, он скоро вернется и сразу попросит у нее прощения. Скажет, что больше никогда так не сделает. Ведь иначе и быть не может. Как же еще!
Не очень хорошо понимая, что предпринять, она отправилась в спальню посмотреть на дочку, на малышку Миккелину. Та утром проснулась с температурой, но потом заснула и проспала почти весь день. Наверное, спит и сейчас. Ага, спит. Взяла дочку на руки — о-го-го, прямо раскаленная! Села на кровать с девочкой на руках и запела песенку, тихо-тихо, все еще в шоке:
Бегут по дорожке
Маленькие ножки.
Длинные носочки
У моей у дочки.
Девочка отрывисто дышала. Грудь малышки поднималась и опускалась едва не каждую секунду, то и дело слышался легкий свист. Лицо красное как рак. Она попыталась разбудить дочку, но Миккелина не желала просыпаться.
Она похолодела от ужаса.
Лихорадка. У девочки лихорадка.
Звонок о находке в Миллениуме приняла Элинборг. Она уже собиралась уходить с работы, когда зазвонил телефон. Кроме нее, в кабинете никого не было. Она остановилась, посмотрела на часы, затем на аппарат. Вообще-то ей пора домой, к обеденному столу — курица тандури мерещится ей целый день. Тяжело вздохнув, Элинборг сняла трубку.
На вид лет сорок-пятьдесят, фигура ровно настолько пышная, чтобы не казаться полной. Главная страсть в жизни — еда. Четверо детей, трое своих, один ребенок приемный. Вышла замуж, развелась, вышла замуж снова — за автомеханика, который без ума от ее стряпни. Живет с новым мужем и отпрысками в доме в Ямной бухте. [8] По образованию геолог, но ни дня не работала по специальности. Устроилась в полицию Рейкьявика замещать кого-то на лето, да так и осталась, став одной из немногочисленных женщин-следователей.
Пейджер запищал в самый неподходящий момент — Сигурд Оли был занят делом, отдаваясь со всей полагающейся страстью буйным ласкам своей подруги Бергторы. Пейджер висел на ремне оставленных в кухне брюк, откуда и доносился теперь адский писк. Сигурд Оли знал — пока он не выберется из кровати, проклятый приборчик не заткнется. Он сегодня ушел пораньше с работы, но Бергтора опередила его и встретила прямо в дверях сногсшибательным поцелуем. Незначительное время спустя штаны Сигурда Оли оказались на кухонном полу в компании телефонного шнура, насильно разлученного с родной розеткой, и выключенного мобильника. Следовало, конечно, заодно и пейджер лишить возможности подавать признаки жизни — но эта мысль вылетела у Сигурда Оли из головы.
Забывчивый хозяин, весь в поту, от страсти красный, тяжело вздохнул и поднял глаза на сидящую на нем наездницей Бергтору. Выражение ее лица не оставляло сомнений — так сразу она его и не подумает отпускать. Подруга закрыла глаза, легла ему на грудь и методично продолжила работать бедрами, пока смена ритма и расслабление миг назад сведенных в экстазе мускулов ее тела не подсказали подлежащему, что дело сделано.
Хорошо же ей живется! А вот ему, Сигурду Оли, придется подождать до следующего раза. В его мире пейджер — важнее всего.
Он аккуратно выскользнул из-под Бергторы, она же осталась лежать на подушке с таким видом, словно это был не оргазм, а нокаут.
Эрленд сидел в кафе «У Скули» и уплетал за обе щеки ягнятину. Он частенько заглядывал туда — где еще в Рейкьявике найдешь настоящую традиционную исландскую еду, такую, какую приготовил бы себе сам Эрленд, найдись у него время. Да и интерьер ему по душе — стены забраны коричневыми панелями из ДСП, кресла все старые, из трещин в обивке — видавший виды кожзаменитель — торчит поролон, на полу протертый до дыр линолеум, по которому прошлась не одна сотня пар ног завсегдатаев — водителей грузовиков, таксистов, крановщиков, разнорабочих и прочей публики в этом роде. Эрленд нашел себе столик подальше от прочих и уселся за него в гордом одиночестве, намереваясь отдать должное жирной ягнятине, вареной картошке, зеленому горошку и тушеной капусте, каковые были в изобилии водружены на тарелку и изобильно же политы сладким белым соусом.
Основной поток обедающих уже схлынул, но Эрленду удалось уговорить шефа поделиться и с ним творением рук своих. Хорошенько сосредоточившись, Эрленд отрезал добрый кусок мяса, насадил его как следует на вилку, добавил сверху картошки и капусты, утопил все это великолепие в соусе, а затем отправил сие произведение кулинарного искусства в собственную пасть, в бездне которой оно незамедлительно и исчезло на веки вечные.
Стоит, пожалуй, повторить, здраво рассудил Эрленд и принялся сооружать новую порцию божественной снеди. Но не успел работник вилки и ножа разомкнуть челюсти, дабы поглотить заготовленное, как зазвонил лежащий рядом с тарелкой на столе телефон. Вилка, ломящаяся от яств, замерла в воздухе. Повелитель ягнятины с картошкой поглядел сначала на телефон, затем на вилку, затем снова на телефон и с нескрываемым сожалением вернул в тарелку первую и взял в руку второй.
— И какого же врага рода человеческого означенный род не желает оставить меня в покое? — сказал он, не дав Сигурду Оли и рта открыть.
— Нашли скелет в Миллениуме, ну знаешь, такой новый квартал на востоке, — сообщил Сигурд Оли. — Мы с Элинборг уже направляемся туда.
— Какой еще скелет?
— А черт его душу знает. Мне позвонила Элинборг, я уже еду. Криминалистов тоже вызвали.
— Приятель, понимаешь, какая история, я тут вообще-то обедаю, — медленно, растягивая слова, сказал Эрленд.
Сигурд Оли едва не выпалил, чем занимались они с Бергторой, когда поступил звонок из участка, но каким-то нечеловеческим усилием удержался.
— Короче, увидимся на месте, — сказал он. — Это по дороге к Рябиновому озеру, ну ты знаешь, там цистерны с горячей водой, вот к северу от них. Недалеко от Западного шоссе. [9]