— Это хорошо, — сказал Эрленд. — А то мне кажется, ты периодически об этом забываешь. Забываешь, что думать теперь надо не только о себе одной. Не ты одна принимаешь наркотики — твой ребенок принимает их вместе с тобой, и ему от этого делается худо. Куда хуже, чем тебе.
Эрленд вздохнул.
— Наверное, все-таки это ошибка, — сказал он. — Надо было сделать аборт.
Тут Ева как глянет!
— Черт тебя побери!
— Ева…
— Мама мне так и сказала. Я всегда знаю, чего тебе хочется.
— О чем ты?
— О да, ты сейчас скажешь, что она лжет и что на ее слова надо наплевать, но я-то знаю, где правда!
— О чем ты, я не понимаю?
— Она сказала, что ты будешь все отрицать.
— Что я буду отрицать?!
— Ты не хотел меня.
— Чего?
— Ты меня не хотел. Когда она от тебя понесла.
— Еще раз, что тебе сказала твоя мать?
— Что ты меня не хотел.
— Она лжет.
— Ты хотел, чтобы она сделала аборт…
— Это ложь…
— …а теперь ты мне говоришь делать то и делать это, словно ты судья какой.
— Это неправда. Об этом и разговор никогда не заходил. Я не знаю, почему она говорила тебе все это, но это неправда. Даже речи об этом не было. Мы и подумать о таком не могли.
— Она знала, что ты это скажешь. Она меня заранее предупредила, что так будет.
— Заранее предупредила? А когда она рассказала тебе эту байку?
— Когда узнала, что я беременна. Она тогда сразу сказала, что ты собирался заставить ее сделать аборт, а еще добавила, что ты станешь это отрицать. Она заранее знала, что ты будешь говорить. Все, что ты только что сказал, она мне дословно изложила.
Ева Линд встала и пошла к дверям.
— Она лжет, Ева. Поверь мне. Я понятия не имею, отчего она это говорит. Я знал, что она меня ненавидит, но чтобы настолько! Она просто пытается настроить тебя против меня. Тебе ведь это самой ясно. Говорить такое… это… это чудовищно, это ужасно. Ты ей так и передай.
— Сам ей передай, — заорала Ева Линд, — если кишка не тонка!
— Чудовищно, что она это сказала тебе. Чудовищно, что она пытается нас с тобой разлучить.
— Я ей больше верю.
— Ева…
— Закрой рот!
— Я тебе объясню, почему это не может быть правдой. Почему я бы никогда не стал…
— Я тебе не верю!
— Ева…
— Рот свой поганый захлопни, я сказала! Не верю ни единому твоему слову.
— В таком случае убирайся вон!
— Отличная идея, — сказала она, чтобы еще больше его разозлить. — Я же знаю, ты хотел от меня избавиться.
— Вон, тварь!
— Меня с тебя блевать тянет! — заорала она и выбежала вон.
— Ева! — крикнул Эрленд, но было поздно, ее и след простыл.
И больше он не видел ее и не слышал — до того самого звонка на мобильный, который застал его на Пригорке два месяца спустя.
Эрленд сидел в машине, курил и думал, что, наверное, в тот день надо было вести себя по-другому, совладать с гневом и, успокоившись, отыскать Еву Линд. Убедить ее, что ее мамаша лжет, ведь он никогда в жизни ни о каких абортах не думал, никогда бы на это не пошел. Найти, и тогда бы ей не пришлось звонить ему, просить о помощи. Ведь он знал, у нее нет моральных сил вытянуть все это одной, она ведь ребенок совсем, не понимает, в каком положении оказалась, совершенно не представляет, какая на нее ложится ответственность. Ходит как слепая, не знает, что делать.
Эрленд ужасно боялся мига, когда она придет в себя и ему придется сообщить ей, что ребенок погиб. Это, конечно, если она вообще придет в сознание.
Тьфу, пропасть. Надо что-то сделать, а то сколько можно так сидеть. Давай для начала позвоним Скарпхедину.
— Так, я же говорил, мон шер, терпение, — ответил археолог, — и прошу прекратить эти ваши звонки, ан масс. Когда доберемся до скелета, сразу вам сообщим, ву компрене?
Судя по тону, Скарпхедин уже принял руководство расследованием. С каждым днем задирает нос все выше и выше.
— И когда настанет сей долгожданный момент?
— Не могу покамест ничего сказать, — ответил археолог, и Эрленд очень живо представил его себе, вот прячет свои желтые клыки в бороду. — Все идет своим чередом. Позвольте нам спокойно работать.
— Ну хорошо, скажите хотя бы, это мужчина, женщина, кто?
— Терпение, мон шер, терпение и труд все пере…
Эрленд бросил трубку и достал очередную сигарету. Снова зазвонил мобильный. Так, кто это? Ага, Джим из британского посольства. Эдвард Хантер и его американские коллеги составили список исландцев, работавших на военной базе, и только что переслали его по факсу. Сам Джим не нашел сведений о местных жителях, нанятых на базу в период, когда ее занимала британская армия. В списке Хантера было девять имен, и Джим зачитал их Эрленду вслух. Эрленд не узнал ни одного и дал Джиму номер факса рейкьявикской полиции. Пусть список перешлют ему, и он завтра его посмотрит.
Накурившись, Эрленд отправился в Бухты и, как в прошлый раз, остановил машину на некотором отдалении от подвальной квартиры, куда вломился несколько дней назад в поисках Евы Линд. Ожидая сам не зная чего, Эрленд размышлял, что же такое случается с мужиками и отчего они ведут себя так, как тот подонок с той девушкой и ребенком, но ни к какому выводу не пришел, кроме того, что все они чертово проклятое мудачьё. Он не знал, чего хочет от этого человека. Не знал, что собирается делать — кроме как шпионить за ним из окна машины. Но никак не мог выбросить из головы вид сигаретных ожогов на спине малышки. В полиции подонок отрицал, что поднимал руку на ребенка, а эта корова-мать все подтвердила, и в такой ситуации власти не могли ничего сделать, только лишь отобрать у них ребенка. Теперь дело находилось у городского прокурора. Может, ему предъявят обвинение, может, нет.
Эрленд рассмотрел имеющиеся альтернативы. Их немного, и все — не ахти. Кабы эта мразь пожаловала в квартиру в тот вечер, когда Эрленд искал Еву Линд, а несчастная малышка сидела на полу с истыканной бычками спиной, тогда бы он его просто избил до полусмерти. Но с тех пор прошло несколько дней, и сейчас вот так просто уже на мерзавца не накинешься, что бы он там ни сотворил с девочкой. Хотя именно этого Эрленду больше всего и хочется. Но нельзя. А говорить с ним — какой толк? Такие подонки только смеются в лицо тем, кто пытается им угрожать. Вот и этот рассмеется Эрленду в лицо и осклабится.
Эрленд просидел под домом, куря одну от одной, два часа, но никто так и не появился.
В конце концов он на все плюнул и поехал в больницу к дочери. Постарался выкинуть все это из головы. Как и многое другое. Что-то в последнее время ему много всякого хочется выкинуть из головы…