— Напоминаю, — огласил Жан Бесстрашный, — вы не должны бить друг друга в лицо, кусаться, выдавливать глаза и, — герцог сделал недвусмысленный жест, — щадить мужское достоинство. Готовы?

Камдил бросил на руки Лиса расшитый золотом камзол и остался в одной шелковой рубахе.

— Начали!

Бой был недолгим. Хотя для Камдила он продолжался дольше обычного. Раза в три дольше, чем понадобилось бы ему, чтобы привести в полную негодность противостоящих ему борцов. Вероятно, они были славными поединщиками, но при этом отчаянно мешали друг другу, норовя первыми добраться до ловкого чужестранца. Камдил перехватил запястье одного из герцогских бойцов, повернул, бросая несчастного под ноги второго поединщика, сметая его. Затем как-то в одно движение подцепил носком колено третьего нападавшего и пяткой с силой ткнул во внутреннюю часть бедра. После чего, уложив третьего на второго, уселся сверху, объявляя во всеуслышание:

— Вот так и малое побеждает великое.

На лице герцога появилась досадливая гримаса. Такого афронта он никак не ожидал.

— Ваша светлость желает еще выставить поединщиков?

Жан Бесстрашный тяжело поглядел на Камдила, раздувая ноздри:

— Это было отменно. Нет, более не желаю.

В эту минуту вошедший в залу церемониймейстер объявил:

— Барон Рауль де Буасьер к вашему высочеству.

— Хотя почему же? — меняя свое решение, улыбнулся бургундец. — Сойдитесь-ка в схватке с моим лесничим.

Глава 3

«Дары принявши от данайцев,

Стирайте отпечатки пальцев».

Правила античных коррупционеров

Тамерлан сидел на троне, устало склонив голову, водрузив на подлокотники темные от въевшегося загара руки с узлами вздувшихся вен. Казалось, он дремлет, едва слушая посла, пока тот разливался соловьем.

— Мой король, славнейший и благороднейший Мартин I Арагонский шлет вам поздравления со славнейшей победой, в коей вы проявили полководческий дар, сравнимый с гением Александра Великого, божественного Искандера.

При этих словах Тимур проговорил, точно возвратясь мыслями с горних высей:

— Нет бога кроме Аллаха, и Магомет — пророк его.

— О да, конечно! — чуть замешкался сбитый с голоса посол. — Его величество так и сказал, что только Господь Единый смог бы совершить более, нежели вы.

— На все воля Аллаха, — словно сквозь сон отозвался Тамерлан. — Вон, поглядите. — Великий амир тяжело, будто через силу, поднял руку и указал на кошму у самого входа в шатер. — Видите этого правоверного в убогом рубище? Семь лун назад он поведал мне, что я победил, ибо не мог не победить. А раз свершилось то, что должно было свершиться — к чему попусту расточать славословия? Не разумней ли открыть душу голосу Всевышнего и услышать слова истины?

Испанский гранд метнул заинтересованный взгляд на Хасана Галаади, сидевшего меж прочих советников Железного Хромца, но тот потупил взор, не желая вступать в безмолвную дуэль.

— О, великий Тимур! — стараясь не выдать досаду, вновь заговорил арагонец. — Я всего лишь воин, и не мне судить о том, что истинно и что нет. Я исполняю волю своего короля…

— Ну да, ты — воин, — перебил его Тамерлан. — И только воин. Тогда посоветуй в меру своего воинского разумения, подобает ли мне посылать твоему государю поздравления и дары, если по неведомой для меня воле Аллаха ты и подобные тебе нанесете поражение войску моего собрата, эмира Гранады?

Тамерлан поднял на испанца тяжелый изучающий взгляд. Тот безмолвствовал.

— Я вижу, из тебя плохой советчик. Твой государь посылает храброго туда, куда следует отправить мудрого.

— Но, могущественнейший Тимур, — наконец вымолвил кабальеро. — Наши ссоры с эмирами Гранады и прочими властителями мусульманских земель в Испании длятся уже многие века и стали делом обыденным, как и всякие ссоры между соседями. Мы деремся и миримся, это обычное дело. К вам же мой государь испытывает величайшее почтение. Он прислал меня, дабы я передал вам богатые дары и слова восхищения. Король Мартин будет счастлив, если подарки его доставят вам радость. Мой повелитель желал бы стать вам другом, вернейшим и преданнейшим. И хотя разница в вере мешает изъявлению братских чувств, но ведь мы, как и вы, веруем в Бога единого.

Тамерлан медленно кивнул:

— И в то, что Иса ходил по земле и уста его изрекали слова божественной истины. Ступай. Я принимаю дары твоего короля и обдумаю твои слова.

Арагонец, церемонно кланяясь, вышел из шатра. Убеленные сединами, покрытые шрамами во множестве походов советники наперебой загалдели, спеша поделиться с владыкой правоверных своевременными и, главное, мудрыми мыслями.

— А ты чего молчишь, Хасан Галаади?

— В собрании мудрых прислушиваются к тому, кто молчит, — негромко сказал дервиш. — Ты хочешь услышать от меня, биться ли тебе с Арагоном, Кастилией, Наваррой и другими королевствами Испании или нет? Как в прежние годы, ты решишь это без меня. Я лишь знаю, что, бряцая оружием вдали, у самого горизонта, где враг едва способен различить тебя, ты можешь напугать его. Но вернее — насторожишь, дав возможность загодя принять меры. Выхватывать меч стоит тогда, когда можешь пустить его в ход.

— Но если я приму дары и не заставлю христианских владык склониться пред моим мечом, что скажут единоверцы, гибнущие от христианских рук в Испании?

— Вероятно, то же, что сказали бы христиане своим владыкам. Что они не хотели умирать. Один человек некогда попросил муллу: «Подари мне кольцо, которое ты носишь на пальце. Я буду смотреть на него и вспоминать тебя».

— И что же ответил мулла?

— Он сказал: «Нет. Лучше смотри на свое кольцо, которое я не попросил у тебя, и вспоминай обо мне».

Тамерлан улыбнулся:

— Этот мулла знал, что делал.

Он резко встал с трона. В движениях Великого амира больше не чувствовалось ни старческой дряхлости, ни сонливой усталости. Казалось, что Железный Хромец готов был сейчас же вскочить в седло и мчать вперед, не ведая пути, к последнему, закатному морю. Он повернулся к одному из своих приближенных.

— Там среди даров я видел доспех…

— О да. Великолепный доспех работы толедских мастеров. Его не стыдно надеть даже самому королю неверных. Он стоит целого табуна кобылиц. Столь тонкой и изысканной работы не сыскать во всех землях севера, юга, запада и востока. Ищи хоть целый год. Червленое золото на нем сияет ярче солнца…

— Ничего не должно сиять ярче солнца, — оборвал поток славословий суровый полководец. — Набейте доспехи соломой, установите на колу и велите самым умелым лучникам стрелять в доспех с сотни шагов, потом с полусотни, затем с двадцати…

— Но ведь… — попробовал было перечить ошеломленный царедворец.