Ни тебе, ни мне не нужна война с венецианцами. Но захваченные нами галеры везли в Смирну продовольствие и, не захвати мы их, осада могла бы затянуться. Однако ночью я принял решение, о котором и хотел с тобой посоветоваться. Нам, как я уже сказал, не нужна ссора с Венецией. Но и венецианцы скорее всего не горят желанием скрестить с нами мечи.
То, что они именуют честью, не позволит им отступиться. Но для меня это лишь глупые обычаи чужого мне народа. Я готов вернуть венецианцам захваченные у них корабли вместе с их экипажами без всякого выкупа, щедро наградить их и отослать богатые дары тем, кто правит Венецией. Я слышал, в ней нет ни короля, ни герцога.
— В ней есть дож. Но это выборная должность. Он правит страной некоторый срок, затем купечество и местный патрициат выдвигают других кандидатов. Они бросают записки с их именами в особый сосуд, а затем вытаскивают одну из них. Тот, чье имя будет прочитано, становится новым дожем.
— Какой глупый обычай: ни ум, ни доблесть, ни славный род, а лишь нелепый случай правит в этих землях. И конечно же, богатые там кормят сильных.
Мануил поднял на собеседника удивленные глаза.
— О, это я о своем, — одними губами улыбнулся Тамерлан. — Мы тут спорили с моим добрым Хасаном Галаади, который бывает порою колюч в своих речах, словно дикобраз. Но к нашим делам это не имеет отношения. Я думаю отослать корабли в Венецию, написать дожу и всем его приближенным, что сожалею о случившемся и готов утолить скорбь плачущих светом моей щедрости. Что я намерен лично гостем прибыть в их прекрасный город, о котором я слышал столько всего занятного…
Тамерлан хотел еще что-то добавить, но вдруг прилавок с серебряными украшениями в трех шагах от них перевернулся. Браслеты, аграфы, ушные подвески градом полетели в свиту императора Великого амира, а из-за деревянных ко́зел стремглав выскочил смуглый худощавый юноша, на ходу выхватывая из-под дорожного плаща длинный кинжал.
— Умри! — крикнул он.
Ряды свиты пришли в неровное движение, безнадежную сутолоку. Все пытались оказаться первыми около находящихся в смертельной опасности владык. Тамерлан отпрянул, выхватывая саблю, и тотчас же толпа верных нукеров сомкнулась вокруг него. Мануил сделал шаг назад, но его телохранители не могли протолкнуться сквозь орущее месиво людей, на четвереньках подбирающих драгоценности. Казалось, еще мгновение… Но тут чья-то рука перехватила запястье юноши, резкий поворот, клинок звякнул о пыльный камень, вторая рука императорского спасителя плотно обхватила шею нападавшего.
— Все равно ты сдохнешь! — хрипел несчастный. — Придут другие!
В этот миг кто-то из нукеров Тамерлана метнул кинжал, и неудачливый цареубийца вдруг сразу обмяк, захлебываясь кровью.
— Зачем? — крикнул Хасан Галаади, отпуская безжизненное тело. — Как теперь узнаешь, кто подослал его?
— Я видел его прежде, — сказал один из невесть откуда взявшихся приказчиков. — Он венецианец.
— Вот, значит, как? — Тамерлан склонился над трупом, выдернул кривое лезвие из раны и обтер пальцами кровь с клинка. Алый рубин на его указательном пальце радостно вспыхнул, и черные глаза старца, казалось, отразили этот блеск. — Я был неправ, мой брат Мануил, — процедил он с нескрываемой досадой. — Венеция не ищет с нами мира, и нам не стоит этого делать. Это была ошибка. Но она ведет к просветлению.
Кортеж их высокопреосвященств двигался в сторону Дижона. Посланец Бенедикта XIII, Теофил был удостоен высокой чести ехать в одной дорожной повозке с Балтасаром Коссой. Как сказал, увидев это, Лис: «У меня от вас в глазах красно, шо на первомайской демонстрации». Преосвященный Теофил заинтересовался было, демонстрация чего происходит наутро после Вальпургиевой ночи, но его инициатива не была поддержана собратом, которого сейчас больше занимал вопрос, хороша ли кухня у герцога Бургундского. Он пытался добиться подробных ответов на свои кулинарные вопросы от сьера де Камварона, но тот был задумчив и молчалив. Мысли его были далеко. В стенах некогда великого, но все еще величественного Константинополя.
— …Когда Тамерлан начал меня расспрашивать о наследниках Мануила, я сразу понял, что императора в ближайшее время ждут большие проблемы со здоровьем.
— Ага, острое несварение на почве локального переизбытка железа в организме.
— Что-то вроде того. Тимур в таких делах большой мастер. Так что могло быть всякое. Нам еще повезло, — продолжал Хасан, — поскольку Великий амир заинтересовался двумя наследниками, и я почти уверен, что в случае гибели василевса он станет помогать обоим, стравливая их друг с другом, пока ромеи в братоубийственной войне окончательно не истощат силы и не приползут к нему на коленях, умоляя о заступничестве.
— Мануил в такой ситуации нам куда выгоднее, — сказал Вальдар. — Хорошо бы теперь как-то убедить самого императора, что покушение не было случайностью.
— Попробуем, хотя никаких реальных доказательств у меня нет. Да и Тамерлан все ловко вывернул. Теперь у него имеется замечательный повод напасть на Венецию.
— Ты же говорил, что Тимур решил дать отдых войскам и до весны сидеть в Константинополе.
— Да, таково было его решение, — подтвердил Галаади, — но у меня сильное впечатление, что его что-то подзуживает, что-то не позволяет сидеть на месте. Он дает роздых армии, но при этом его люди расширяют дороги, укрепляют мосты, разведывают пути на Балканах, строят вдоль дороги станции в полудне пути друг от друга, свозят туда продовольствие, а теперь еще и это… Вероятно, Тамерлан начнет подстрекать василевса к активным действиям против Венеции. Похоже, ему очень не нравится, что Мануил избрал себе роль наблюдателя.
— Еще бы. Он послал Баязида воевать со Стефаном, братом одной из жен султана. Мануила стравит с Венецией, которая и без того спит и видит, как бы ромеев загнать в угол, а потом, когда плацдармы будут готовы, он ударит сам. Дубовый ставень не проломить кулаком, но трухлявую доску проткнешь пальцем.
— И еще не надо забывать, — напомнил Хасан, — что как раз в это мирное время Тимур желает провести рейд в земли Витовта.
— Скорее всего, — предположил сьер де Камварон, — поход будет начат как помощь Баязиду, а затем тумены Железного Хромца повернут на Белград. Там бы их и встретить. Мишель, что там у нас с войсками?
— С войсками у нас хорошо. Без войск плохо. Нам удалось собрать около десяти тысяч голов всяческого сброда. Народ боеспособный, но сражаться желает, как я исповедоваться. Сотни полторы самых отпетых энтузиастов пришлось развесить по ветвям за попытки к бегству и нарушения воинской дисциплины. Сотен пять — сечь кнутом за кражи. Но в целом все замечательно. Ученики и лиценциаты братства святого Марка школят эти отбросы общества днем и ночью. Жижка гоняет их в хвост и в гриву, так что Сидорова коза рядом с ними — высокий символ неприкосновенности личности. Но деньги, которые удалось выкрутить из коронованных скупердяев на очистку больших дорог от больших проблем, подходят к концу. Так что, Лис, поторопись там со своими сравнительно честными методами изъятия денег из населения.