Бр-р!!! Политика — смердящее дерьмо, во все века и у всех народов. Ладно. Мы рождены, шоб завтрак сделать сегодником. Работаем!»
— Тимуровна и ее команда, воспряньте духом! А ну-ка, поделитесь со мной в общих чертах планами ваших действий в связи с нынешней бурно проведенной ночью.
— В чем-то Гизелла права, — силясь примирить реальность с чудовищами, рожденными воспаленным разумом матушки повелителя франков, заявила Евгения. — Налицо заговор против Дагоберта.
— Тимуровна! Шо тому кого с лицом — это вам, теткам, виднее. А заговоры при дворе — вещь настолько обыденная, шо волноваться следует не тогда, когда они есть, а если их почему-то нет. С какой-то такой хренью мы и столкнулись, с этим не спорю. Но шо там внутри, из какой задницы ноги растут — надо быстро разбираться.
— Я не говорю, что Гизелла права абсолютно, — попыталась вставить Женя.
— Это радует. Главное, чтоб ты так и не думала. Шо-то мне подсказывает: светлая идея заключить союз с абарами — это как раз то, чего добивается некто, стоящий за ширмой. Осталась мелочь: узнать, кто это и зачем ему устраивать весь этот цирк с конями. Ладно, как говорится, на каждый ваш заговор получите наш выговор. Парни, слушаю ваши доклады.
— Я в особняке кардинала Бассотури, — не замедлил с ответом Бастиан, — пытаюсь разузнать, действительно ли погибший злодей состоял в свите его преосвященства.
— Молодец! — похвалил Сергей. — И как успехи?
— Неоднозначно, — сознался Ла Валетт.
— Неоднозначно все, шо больше девяти и меньше бесконечности. Конкретизируй.
— Этот малый не состоял в свите кардинала, — отозвался юноша. — Но, вместе с тем, практически каждый тут его видел. Я уже выслушал десяток версий, чьим слугой его считали. Одно можно сказать уверенно: наш полуночный гость действительно прибыл сюда из Рима, хотя никто не ведает, как он там оказался. Судя по акценту, покойник не был уроженцем Романьи. Все говорят о его ловкости и, мягко говоря, беспринципности. Если верить россказням, подчас он выполнял поручения весьма щекотливого свойства. Одним словом — ловкий мошенник, пригревшийся у кормушки, и, кажется, не более того.
— А вот тут неувязочка выходит, — перебил его Лис. — «Не более того» было бы, если б этот прощелыга схватил в охапку мешок золота и дал стрекача с острова. В конце концов, представлял, на какое дело идет. Лодку у берега мог бы заранее припрятать. А этот — нет. Мало того, что умыкнул вещицу неочевидной стоимости, так зачем-то помчался с нею не в какой-нибудь глухой притон, а в храм. Покаяния ради? Шо-то эта версия не кажется мне убедительной…
Кстати, о сувенирах. Карел, как себя повел Дагоберт Дагобертыч, увидев болтающийся на острие стрелы подарок от гарпии?
— Да как? Спокойно, — прорезался на канале связи престолонаследник Нурсии. — Снял со стрелы, в кошель засунул и ушел как ни в чем не бывало. Только кивнул, мол, спасибо. Немногословный парень.
— То есть… руками снял? Без перчаток, без ничего?
— Руками, — чуть помедлив с ответом, должно быть вспоминая, подтвердил Карел. — Как шляпу с гвоздя.
— А в храм за бранзулеткой почему не пошел?
— Не знаю. Я ему говорил, — стал оправдываться богемец. — А он — точно не проснулся толком. Подошел, снял, кивнул, развернулся и обратно пошел.
— Беда с этим тинейджером, — вздохнул Лис.
— Да не, ну я ж, правда… — пустился в объяснения сэр Жант.
— Красавец-мужчина, не о тебе речь, а о Дагоберте. Переходный возраст у драконидов — самое жуткое время. Ладно, пока, за исключением мертвых, все живы. Продолжаем творить добро и порой даже вытворять его. Слушай внимательно. Что-то с этими украшениями неладно. А потому займись-ка госпожой Брунгильдой. Она сейчас подопытный экземпляр. Надо понять, как именно на нее влияет каменное наследство гарпии. Прояви к ней интерес, расспроси о здоровье. Женя вон говорит, что ее дурные сны мучают. Может, это как-то связано с ее медальоном. На всякий случай запроси на Базе какой-нибудь путевый сонник и постарайся изобразить умного человека.
— Но, господин инструктор!..
— Да, знаю, с непривычки тяжело, но я в тебя верю. Ты, главное, не беспокойся. В этих краях мало кто знает, как выглядят умные люди. Держись свободно, чувствуй себя уверенно. Помни, что первое впечатление от тебя у большинства: «А не станет ли это впечатление последним?!» В общем, есть все, чтобы очаровать среднестатистическую темновековую, но высокородную деву. Твоя задача — выяснить, как Брунгильда взаимодействует с медальоном, который висит у нее на груди. Не доставляет ли он ей каких-либо неудобств. Или, может, дает какие-то способности? Ну и еще одно, очень важное: на данный момент Брунгильда только осматривается в этом мире. Но она, волею судьбы, — сестра майордома, а все, что будет делать Пипин, нас очень интересует.
— Так что же, я должен обольстить ее?
— Ах нет, как можно?! — В голосе Лиса послышалась жеманная нотка. — Давайте останемся друзьями! Карел, я не прошу тебя укладывать ее в постель. Но Пипин — враг, до времени затаившийся и тем вдвойне опасный. Нам следует иметь в тылу врага глаза, уши, а заодно и все остальные части тела, чтоб при случае за нами не заржавело.
Уж извини, кофеен в Париже еще не понастроили, но конная прогулка ни тебе, ни ей не повредит. А я, увы мне, займусь склоками на высшем уровне!
Слуги распахнули двери тронного зала. Кардинал Гвидо Бассотури появился в облачении столь ярком и праздничном, что толпа зевак не только с острова Ситэ, но и с обоих берегов Сены незамедлительно сбежалась поглазеть на торжественный проезд папского легата от временной резиденции ко дворцу кесаря. Парижане, не таясь, переговаривались, обсуждая алый наряд кардинала, усыпанный каменьями золотой крест на массивной изукрашенной цепи и доставленные из Леванта полупрозрачные шелковые занавеси паланкина.
Слухи о предстоящей войне и, конечно, ночное происшествие в храме Страстей Господних в эту минуту отошли на второй план. Но лишь кортеж проследовал в ворота резиденции кесаря, люд снова вернулся к пересудам о событиях прошлой ночи. Никто толком не знал, что произошло, но поваленная колонна и убежавшая из-под каменной пяты добродетели аллегория греха в утренние часы попались на глаза многим. И потому горожане и приезжие, не скрывая опасений, шептались о дурных предзнаменованиях, о том, что чудище бездны вырвалось наружу и грядущая война может стать роковой для страны франков.
Кардинал Бассотури делал вид, что не слышит этих тревожных разговоров, и, тем более, не комментировал их. Он сидел в открытом паланкине с величественным и гордым видом настоящего патриция, которому нет дела до шума толпы. Вслед за кардиналом на мулах ехали сопровождавшие его священнослужители. За ними — вельможи и воины.