Внешне кардинал производил впечатление довольно приятное. Хотя причастность к власти, тем более неограниченной духовной власти, из любого может сделать законченного подлеца. Испытание таким искусом — самое тяжкое из всех.
Женя подошла к двери комнаты Карела, та была приоткрыта, из помещения слышалась какая-то невнятная возня. Девушка насторожилась, рванула дверь, готовая как прийти на помощь, так и отскочить в случае опасности. Два сплетенных тела передвигались по комнате, время от времени роняя мебель и сшибая посуду. Одежда их была в столь живописном беспорядке, что скорее оттеняла наготу целующихся, чем скрывала что-либо существенное.
— Да как ты…
Благородная дама Ойген от возмущения не могла найти слов. Она схватила со стола глиняную миску и с размаху грохнула ее об пол. Резкий звук заставил страстную парочку оторваться друг от друга и осознать неловкость ситуации. Ища глазами какой-нибудь предмет верхней одежды, чтобы прикрыть им отсутствие нижней, Карел залепетал вечное, как ограда Эдемского сада:
— Я сейчас все объясню… Это совсем не то, что ты думаешь…
Благородная дама Ойген грохнула об пол еще одну миску, на этот раз с экзотическими фруктами и, не взглянув, как раскатываются по мозаичному полу драгоценные персики, в негодовании выскочила из комнаты.
Заметив столь резкое движение, стражник повернулся, желая преградить ей путь, сам, впрочем, толком не зная, что следует делать в подобном случае. Решение он принял быстро, но опрометчиво. Разъяренной племяннице могущественного Инсти было не до светского этикета. Заметив перед собой упертое в пол копье, девушка перехватила его обеими руками, скрутилась, выдергивая его и уходя вниз, а затем подсекла им стражника под колени. Тот с грохотом рухнул на пол, и Женя застыла над ним, занеся карающее оружие.
— Замри! Тоже мне, старушка Афина в гневе! — раздался у нее в голове жесткий окрик Лиса. — Ты шо, сбрендила?
— Он… — всхлипнула Женя. — Он мне изменяет!
— Кто?! Этот стражник? — восхитился Сергей. — Когда ты все успеваешь?
— Да нет же, Карел! — воскликнула оскорбленная девушка.
— Надеюсь, все же не со стражником?
— Ты что же, издеваешься?
— Есть немного, — насмешливо признался Лис. — Ну шо, пар выпустила? Верни человеку его табельный дрын!
Женя поглядела на простертого у ног вояку, ошалело взирающего на разгневанную даму, и со вздохом сожаления бросила ему копье.
— Выдохнула. А теперь ответь мне, шо ты завелась, как «жигуль» на морозе? Трах-бабах, искры из глаз! Все живое пожалело, шо не умерло вчера!
— Но он же, все-таки, мой жених!
— Ну, я бы на этом уже не настаивал. Хотя, действительно, возмущение, битье посуды — очень здорово, вполне натурально получилось. Но охрана чем тебе не угодила?
— А что я должна была делать? — не скрывая досады, отозвалась Женя.
— И этот вопрос задает мне патентованный людовед и душелюб! Шо тебе не так? То, шо Брунгильда втюхалась в доблестного сэра Жанта? Так это было предсказуемо, как рассвет после заката. У нее все яркие впечатления в жизни связаны с этим грозным размахаем. Шо при этом она забила на вашу дружбу? Подумаешь, диковина. Почти все девицы на ее месте сделали бы то же самое.
— Сергей, ты так плохо думаешь о женщинах?
— Я о них думаю всяко и разно. А вот шо касается хорошо — так это, когда перестаю думать.
Кстати, о моей высокой оценке прекрасной половины человечества, ответь: Гизелла, когда тебя просила отыскать Брунгильду, представляла, в каком виде ты можешь ее застать? Или это было такое спонтанное озарение?
— Не исключено, что догадывалась, — задумчиво отозвалась Евгения, шаг за шагом вспоминая недавнюю беседу. — Как-то ее просьба звучала неестественно, точно приклеенная к концовке разговора.
— Вот, Женечка, совсем другое дело. Соображаешь! Тогда, стало быть, у нас имеется простенькая двухходовая комбинация. Следующий вопрос: а для чего?
— Чтобы разрушить наш с Карелом союз?
— Скорее всего. Но это средство, а не цель. Вспомни, как августейшая мамаша ворковала, что ей не хочется с тобой расставаться.
— Да, — обескураженно согласилась Женя.
— И какой, по-твоему, способ она для этого нашла?
— Понятия не имею.
— Так, этот урок ты явно прогуляла с кем-то не тем. Я вижу тут лишь один резон, который называется «Ой, вот бы моему сладкому мальчику такую замечательную жену!»
— Но он же совсем ребенок! — в голосе благородной дамы Ойген слышалось нескрываемое удивление.
— И шо? Во-первых, для большой политики это не имеет никакого значения. А с момента коронации он считается вполне себе взрослым и в смысле брака дееспособным. Во-вторых, я подозреваю, шо о реальном возрасте человекоподобных существ этой породы мы еще мало что знаем. Как и о многом другом. А хорошо бы узнать. Поэтому успокойся и возвращайся плакаться к Гизелле.
Словно дождавшись этого мига, на канале связи прорезался Карел зе Страже:
— Господин инструктор, но я же не хотел…
— Страшно представить себе, что было бы, если бы хотел, — хмыкнул Лис. — Не тушуйся, герой-любовник, должно быть, у Брунгильд в этих краях особая падкость на твою персону. Неучтенный Институтом фактор.
— Ну что вы! Я же правда… — не сдавался нурсийский престолонаследник. — Я, как было велено, с Дагобертом побеседовал, вернулся, а она тут: мол, хочет поблагодарить за спасение… Я — да ну чего там, не надо, и все такое.
— Ага, «на моем месте так поступил бы каждый».
— Так я и сказал. А она как подскочит, да как поцелует меня. И — как пелена на глазах.
— Постой, мой юный друг. Что еще за пелена?
— Ну, такая, густая, вроде как ничего не вижу и не соображаю.
— Со вторым ты явно погорячился. Тут пелена ни при чем, — раздосадованно бросил Сергей. — Ответь-ка мне честно, ты что, не целовался раньше никогда?
— Да вы что? Да я там, в Богемии…
— Опустим подробности шалостей богемской богемы. Продолжай со слов «…а тут вдруг пелена», — приказал Сергей.
— Ну да, так сразу накатила.
— А как насчет осязания?
— В каком смысле?
— Каков смысл осязания — это тебе самому пора знать. Так что, на ощупь ты мадемуазель Брунгильду ощущал?
— Ну, да… — застеснялся могучий воин.
— Грудь там, все такое?