Хтары явились под стены словно по заказу — как раз когда вода в часовой колбе перетекла на девяносто процентов. Кстати, у часовой колбы здесь было десять пометок.
В этом районе степи прижились только две небольшие рощицы — одна в полукилометре от поместья, а вторая в пяти километрах, как раз возле ближайшей переправы. В том месте илистое дно Чумры по каким-то неизвестным для меня причинам было плотным, а уровень воды невысоким — как раз по брюхо хтарскому коню.
Всадники появились из-за прижимающейся к реке рощицы плотно сбитой массой. Заросли они объезжали с изрядным запасом, подозревая, что за покрытыми лишь почками ветками может прятаться засада.
Кстати, эту мысль нужно обмозговать: ведь скоро листва закроет кроны деревьев и ветки кустов.
Навскидку хтаров было около двух сотен. С одной стороны, многовато, с другой — наших укреплений такому «войску» не взять.
Не знаю, кто именно командовал этой бандой, но он решил атаковать с ходу. Масса всадников начала огибать поместье, держась на расстоянии ста метров.
Это они, конечно, зря.
— Берегись, стрелы сверху! — скомандовал я, приседая за плетеным бруствером. Увы, команду «воздух» местный народ не воспринимал, поэтому приходилось выражаться точнее.
Внутри защитного периметра раздалась такая же команда, и тут же по доскам навеса застучали стрелы. Некоторые наконечники даже пробивали доски, но застревали в них и лишь бессильно щерились острыми жалами — плотники поработали на славу.
— Снайперы! Приготовиться! Трое по лошадям! Залп!
Драгуны по моей команде вскочили и практически без задержки послали стрелы в сторону возвращавшихся хтаров — огибать городок они не стали, потому что вал подходил к реке метров на двадцать, и влететь в этот промежуток было смерти подобно.
В толпе хтаров несколько всадников повалились на землю, заржали раненые лошади, и эхом этому крику боли завопили разъяренные степняки. И у имперских рыцарей, и у степняков были похожие правила насчет неприкасаемости лошадей. Я их полностью разделял. Но мне было просто жаль калечить этих прекрасных животных, а для местных вояк лошади являлись добычей, которую портить себе дороже.
В данной же ситуации на кону стояли жизни людей, так что мне было не до сантиментов.
Намек хтары поняли и тут же отхлынули к рощице. Что странно, нигде не было видно командирской группы — хтары пошли в атаку все до единого. Догадка насчет демократии здесь не проходила, так что ханом у этого клана был либо слишком горячий воин, либо слишком юный.
Похоже, верными оказались оба предположения — как только хтары доехали до зарослей, они тут же спешились и бросились обратно уже на своих кривых ногах, с воплями потрясая прямыми мечами. В этот раз в атаку пошли не все — часть степняков осталась с лошадьми, а часть задержалась, чтобы развести огонь и приготовить специальные стрелы. Да только поджечь мой городок им не светило.
Поджигатели вышли на безопасную, как им казалось, дистанцию в сто метров в момент, когда основная масса хтаров уже подбегала ко рву.
— Мороф, отметка пятнадцать, дальность сто десять! — крикнул я сотнику, уже выводившему своих людей из-под навесов у бараков. Развернувшись обратно, уже значительно тише отдал приказ защитникам стены: — Стрелять по готовности.
Нет, с воплями надо что-то решать, нужно завести рупоры или свистки.
— Дай! — тут же послышалось сзади, и в небо ушла плотная стая деревянных посланниц смерти, как бы это пафосно ни звучало.
Щелчки по защитным нарукавникам раздались справа и слева. Вновь побледневшая Уфила работала с монотонностью хорошо отлаженного автомата, а вот Дирата оскалилась, как волчица, и, кажется, тихонько рычала.
Эва как раззадорило девку. Главное, чтобы не свихнулась от потрясения и психологических метаморфоз.
Облако стрел рухнуло на поджигателей, заставляя выживших что есть силы рвануть обратно к роще. А в это время ринувшиеся в атаку хтары уже лезли на утыканный острыми кольями вал — явно больше от безнадежной злобы, чем с реальной целью.
Это издалека пологий накат кажется легко преодолимым, но, выбравшись из грязи рва, степняки не смогли добраться и до середины подъема. ***Большую часть нападавших сшибали стрелы, а меньшая валилась сама.
Пришло время и мне принять участие в отстреле степняков, используя свои слабые навыки лучника, но и их хватило с запасом — на таком-то расстоянии!
Отваги степнякам хватило меньше чем на минуту, и они дружно отхлынули обратно. Мой взгляд тут же привлек некто в броне, похожей на серую чешую. Я точно видел, что в него раза три попадали стрелы, но на скорость, которую развил данный субъект, это никак не повлияло.
Интересная бронька, хочу себе такую же.
То, что творилось во рву, выглядело жутким побоищем, но, как ни странно, от городка убегала большая часть нападавших.
Внезапно меня посетило чувство несовершенства окружающего мира. Повернув голову, я едва не зарычал от бешенства и на степняков, и на себя дурака. Под бруствером из корзин сидела Уфила, с удивлением уставившись на торчавшую из предплечья стрелу. Дирата уже присела рядом с подругой и тянулась к окровавленному древку.
— Не трогай! — Мне все же хватило мозгов на разумную мысль.
Подхватив стонущую девушку на руки, я метеором слетел со стены и побежал в сторону конюшни. Благо находилась она недалеко — при таком-то периметре.
Охто не участвовал в бою не только потому, что не хотел воевать с родичами, но и потому, что в качестве медика от него было значительно больше пользы, чем от воина.
— Здесь, — резко сказал старичок, ткнув пальцем в сторону невысокого топчана, и тут же присел рядом с Уфилой. Понимая мое состояние, он быстро бросил через плечо. — Ничто страшно, хозяин.
После этих корявых, но обнадеживающих слов я смог хоть немного успокоиться и тут же обозвал себя идиотом.
Воевода, блин, развел здесь истерику!
Стоявший у входа Черныш, казалось, разделял мое мнение. А в это время четверть сотни казаков тупо смотрели на вход в конюшню.
— Твою ж мать!
Одним движением я взлетел в седло Черныша и ткнул пятками в мохнатые бока. Конь обиженно фыркнул.
Можно подумать, какой неженка! И это при том, что я принципиально не ношу шпор.
— За мной! — крикнул я казакам, вылетая из конюшни.
Эта команда моментально вернула все на свои места — казаки тут же вскочили в седла и устремились за мной, а оставленные у северного выезда из городка бойцы тут же среагировали на изменившуюся обстановку и уронили через ров подъемный мост-ворота. Успокаивая мою совесть, со стены донесся крик старшего снайперской десятки, занявшего брошенный мною пост наводчика:
— Метка пятнадцать, даль две с полсотни!
Так, значит, пока я тупил, прошло не так уж много времени. Триста метров — это почти потолок для стрельбы из длинного лука. Возможно, они достанут еще метров на пятьдесят, но только для видимости обстрела.