– Я тоже над этим думала. Может быть, это оттого, что наши мужчины слишком скупы на комплименты и большей частью молчат, а восточные всегда могут сказать тебе то, что ты хочешь услышать. Ведь я так слепо верила Валиду, видела в нем только хорошее и не находила ничего плохого. Он просто потрясающий актер, ему бы в кино сниматься и на театральных подмостках играть. Он умеет так мозги запудрить, что ты никогда не поймешь, где ложь, а где правда и кто же он такой на самом деле. Я видела в нем тонкого, ранимого, душевного, любящего меня человека. Я и представить себе не могла, что он обыкновенный кобель и курортный жиголо, который при этом еще очень высокого мнения о себе. Строит из себя утонченного романтика, а на самом деле врет как дышит. Со стороны Валид выглядел как крайне положительный и порядочный парень, который непонятно каким образом оказался среди такого большого количества египетских курортных альфонсов. Его специализация – это большая и чистая любовь, о которой он может рассказывать часами. У него настолько подвешен язык, что хочется подарить ему всю себя, стать для него одной-единственной и неповторимой. Я и представить себе не могла, что практически каждой туристке он говорит одно и то же. Мне казалось, что такими святыми словами не шутят: Валид любил говорить мне о том, что меня подарил ему Аллах, и клялся мне в бесконечной любви этим же самым Аллахом. Оказалось, что у этого человека нет ничего святого. Он уверял, что уже пресытился другими девушками, что устал от секса без любви, что его душа отсырела и что, увидев меня, он влюбился в первый раз в жизни. Он говорил, что видит во мне мать своих детей и хочет на мне жениться. Валид то и дело повторял, что до меня он был очень плохим, но, увидев меня, он стал очень хорошим, а также то, что наши имена написаны звездами на ночном небе.
– Да, эти слова не для наших израненных женских душ, – согласилась со мной Клава. – Для нас такие слова – как бальзам для кровоточащих ран. Знают, гады, чем брать.
– Для русских женщин – это любовь и надежда, а для арабов – просто работа. Обыкновенная ежедневная работа. Ведь эти курортные мачо работают сразу с несколькими отелями.
– Как это?
– Они заключают устный договор с администрацией одного или сразу нескольких отелей. Каждый рассчитывает свои силы самостоятельно. Если жиголо в отеле работает, то ему еще проще.
– А если нет?
– Если даже не в отеле, то и в этом нет ничего сложного. Если курортный мачо работает, например, в торговой лавке, то он заключает устный договор с отелями, которые находятся ближе к лавке, и начинает крутить любовь с девушкой из определенного отеля. Так вот, за каждую повторно вернувшуюся в отель девушку курортный мачо получат премию от администрации. Наши девушки мотаются в Египет по нескольку раз в году в надежде на свой кусочек счастья, а хитрые курортные женихи, помимо халявного секса и кучи подарков, получают еще свои проценты и премию от руководства отеля.
– Гады, – только и смогла сказать Клава. – На всем бизнес делают, даже на любви.
– А ты только представь, сколько наших соотечественниц в арабов влюбилось точно так же, как я в своего Валида. Восточные мужики чересчур хитрые: они быстро уяснили, что путь к сердцу русской девушки лежит через ее душу. Я к Валиду на удочку быстро попалась, ему не пришлось даже особых усилий прилагать. Я просто очень сильно хотела любви, и вдруг нашелся человек, который мне ее предложил. Я допустила точно такую же ошибку, как и многие другие девушки. Понадеялась на принцип: «Со мной этот мужчина будет другим». Я совсем не подумала о том, что в большинстве случаев этот принцип не срабатывает. Я наивно верила в то, что наша любовь будет длиться вечно, а оказалось, что продолжительность любви зависит напрямую от количества денег, которым располагает наивная жертва.
Увидев, что на улице стало темнеть, я посмотрела на часы и перевела взгляд на Клаву.
– Клава, мне кажется, что уже пора.
– Пусть как следует стемнеет. Так будет более безопасно.
– Да я боюсь, что Валид может вернуться!
– И этого перца замочим. Где наша не пропадала! – как ни в чем не бывало ответила Клава.
– Клава…
– А что? А то мы к этим аборигенам со всей душой, а они к нам – задницей. Пусть знают наших женщин! Все, хватит, лавочка прикрыта, самопожертвование закончилось. Русские женщины поняли, что теперь настало время пожить для себя.
– Клава, мне страшно, – честно призналась я сидящей напротив меня женщине. – В Хургаде в это время только ночная жизнь начинается, а тут мы со своим трупом.
– А мы его в ковер замотаем, – успокоила меня Клава. – У тебя же там в комнате какой-то старый ковер валяется, вот он и пригодится. Этому ковру сто лет в обед, его только на свалку осталось выкинуть.
– Дело не в том, старый он или нет. Ты же сама понимаешь, что мне такого добра не жалко, я вообще не понимаю, как в квартире можно такое постелить. Дело в том, что муж придет – а ковра нет. Валид же тогда может что-то заподозрить.
– А что муж может заподозрить? Он тебя избитую в квартире умирать бросил без денег и продуктов. Может, ты в себя пришла и решила продать этот чертов ковер для того, чтобы купить себе хоть какую-нибудь еду и не умереть с голоду?!
– Ты думаешь?
– Я в этом уверена! А ты хочешь, чтобы мы труп так понесли? Да мы его даже до грузовика не донесем – нас полиция моментально схватит.
– Клава, пусть будет по-твоему.
Как только на улице окончательно стемнело, мы с Клавой завернули Ахмеда в ковер и вынесли на лестничную клетку. Пока мы тащили труп до стоящего рядом с подъездом автомобиля, мне показалось, что прошла целая вечность. Как только нам удалось забросить ковер в кузов мини-грузовика, я посмотрела на изрядно бледную Клаву и быстро проговорила:
– Вроде бы никого!
– Во дворе – точно никого, – подтвердила Клава. – Если никто в окно не смотрит, то можно сказать, что все прошло очень даже удачно.
Едва Клава села в кабину, она вытерла ладонью потное лицо и быстро спросила:
– Ты водить-то машину умеешь?
– Умею, – так же спешно ответила я. – Ты посиди пару минут тут, а я скоро вернусь.
– Ты куда?
– В квартиру. Там кровь немного на пол накапала, нужно убрать. Главное, чтобы не осталось следов преступления.
– А ты вернешься обратно? – как-то недоверчиво спросила меня еще больше побледневшая Клава.
– А где же я, по-твоему, останусь – в квартире, что ли?