— Какого именно говнюка ты имеешь в виду? — спросил Уэбстер.
— Какой же я был болван! — Шон закрыл лицо руками.
— Кто тебя подставил?— повторил вопрос Тома Мартинес.
— Малкольм Кэри! Теперь мне понятно, почему он попросил меня... Он хотел меня подставить. Как и в прошлый раз. О, боже, какой же я идиот!
— Если ты намерен говорить, сначала я должен решить вопрос о твоем иммунитете, — снова вмешался Трит.
— Смотря о ком пойдет речь. — Кэтрин была непреклонна.
— О ком ты собираешься говорить, Шон? — спросил Мартинес.
— Не отвечай ему! — приказал адвокат. — Хорошо, я позволю моему клиенту дать показания, но при одном условии: все, что он скажет, нельзя будет использовать в суде. Если, конечно, мы не заключим сделку.
— Нет, так не пойдет.
— Значит, вы собираетесь идти в суд с Малкольмом Кэри в качестве главного свидетеля? Ну что ж, успехов, — ехидно заметил Эдгар Рэй Трит.
— Может, мы хотя бы выслушаем Шона? — предложил Мартинес.
— Просто выслушивать его — бессмысленно, — возразила Кэтрин Виллард. — Если мы не заключим сделку, все, что он скажет, нельзя будет использовать в качестве свидетельских показаний.
— Но мы ничего и не потеряем, — продолжал гнуть свое Мартинес. — Придется в суде опираться на показания Кэри — только и всего.
— Ваши слова о сделке были весьма разумны, Кейт, — снова напомнил о себе Трит.
— Кэтрин!
— Ну так как, может, договоримся? — нажимал адвокат.
Кэтрин Виллард сделала руками неопределенный жест.
— Будем считать, что это знак согласия, — резюмировал Трит.
— А теперь расскажи нам про Дэвида Гаррисона, Шон, — попросил Уэбстер.
— Я ничего не знаю про Дэвида Гаррисона. Об этом-то я вам и толкую.
— Он ведь был братом твоей подружки, верно?
Шон ничего не ответил, но лицо его стало пунцовым.
— Мы имеем в виду Жанин Гаррисон, — уточнил на всякий случай Мартинес. — Только не считай нас дураками и не говори, что ты ее не знаешь.
— Конечно, я ее знаю — она мой партнер по теннису.
— Шон, ты же всем в колледже трепал, что у тебя с ней роман, — напомнил Уэбстер.
— Мы с Жанин просто друзья.
— Насколько нам известно, своим товарищам ты преподносил ваши отношения совсем по-другому.
Шон снова вспотел.
— Слухи про нас пошли, что правда то правда. Ну, может, я им немножко подыграл — признаю. Но это вовсе не означает...
— Послушай меня, Шон, — прервал его Мартинес. — Тебе семнадцать лет, а ей двадцать восемь. Если вы оба были замешаны в каком-то грязном деле, то угадай, кто из вас двоих заплатит за это по полной программе?
— У нас с ней вообще не было никаких дел, а тем более грязных!
С лица Шона продолжал градом катиться пот.
— И ты думаешь, мы тебе поверим? — с усмешкой спросил Уэбстер.
— А с какой стати мне врать?
— Я готов биться об заклад, что, покрывая ее, ты считаешь, что проявляешь благородство. Однако в данном случае это не благородство, а глупость. Я бы на твоем месте побеспокоился о том, как свою шкуру спасти.
— Он вовсе не глуп, — возразил Уэбстеру Мартинес. — Просто он ее любит. — Детектив заглянул Шону Амосу в лицо. — Ведь все дело в этом, не так ли? Ты ведь ее любишь, верно?
Наступила долгая пауза. Шон провел рукой по глазам и наконец тихо, почти шепотом проговорил:
— Вы не понимаете. Этот... Дэвид Гаррисон... Он ее все время доставал.
— Кого — ее? — уточнил Мартинес. — Жанин Гаррисон?
Шон кивнул.
— И каким же образом он ее доставал?
— Постоянно требовал денег. Этот тип был наркоманом. Кучу бабок тратил на ширево, которое закачивал себе в вены. А Жанин... она вообще-то поддерживала его материально. Но всему есть предел. А я — что я? Я просто хотел ей помочь.
— Жанин, видимо, была очень расстроена, — сочувствующим тоном предположил Мартинес. — Ты, наверное, просто не смог ей отказать.
— Отказать? — не понял Шон.
— Ну да, когда она попросила ей помочь.
— Она никогда не просила у меня помощи, — возмутился Шон. — Она вообще никогда ничего у меня не просила.
Уэбстер и Мартинес переглянулись.
— Шон, тебе нет никакого смысла ее выгораживать, — сказал Уэбстер.
— Я никого не выгораживаю. Это я во всем виноват. Вернее, во всем виноват Мэл. Это он...
— Шон, в данном случае опасность грозит тебе, — сказал Мартинес. — Именно тебе светит длительный тюремный срок, а может, и кое-что похуже.
— Но я...
— Не будь идиотом, Шон. Неужели ты позволишь, чтобы Жанин все это сошло с рук?
— Но ведь она ничего такого не сделала.
— Послушай меня, Шон, — напирал Мартинес — Твоя подружка водила тебя за нос. Она одновременно встречалась и с тобой, и с Уэйдом Энтони.
— Нет!
— А ты ради этой женщины готов спустить свою жизнь в сортир, проведя ее за тюремной решеткой.
— Это будет просто несправедливо, — заметил Уэбстер. — Жанин — взрослый человек, а ты — несовершеннолетний. Главная ответственность лежит на ней.
— Нет.
— Шон, она тебя подставила!
— Нет! — Шон Амос с ожесточением замотал головой. — Нет, она мне ничего плохого не делала, она старалась помочь мне.
— Шон...
— Меня подставил Малкольм. Неужели вы, козлы, этого не понимаете? — Глаза Шона Амоса, казалось, вот-вот вылезут из орбит. — Это все Малкольм! МАЛКОЛЬМ, ПОНИМАЕТЕ?!
В комнате снова наступила мертвая тишина, которую в конце концов нарушил Трит:
— Если вам всем так хочется его выслушать, почему бы не дать ему возможность рассказать, как все было?
— Если вам нужны факты, так слушайте меня, черт побери! — выкрикнул Шон. — Во всем виноват Малколъм! — Внезапно он обмяк, замотал головой и стал тереть глаза. — Я устал.
— Давай, говори, парень, — подхлестнул его адвокат. — Расскажи им свою историю. Больше у тебя такой возможности не будет.
— Я и так слишком много говорю. В том-то и проблема — я слишком много говорю! И не тем, кому надо. Мне не следовало откровенничать с Малкольмом, не надо было рассказывать ему, как тяжело приходится Жанин и насколько бы ей стало легче, если бы этот тип откинул копыта.
— Ты имеешь в виду Дэвида Гаррисона? — спросил Уэбстер.
Шон кивнул.
— И тут вдруг — бац! — он в самом деле сыграл в ящик. Помню, я думал — надо же, какое везение! — Шон горько рассмеялся. — А на следующий день ко мне пришел Малкольм и сказал: «Плати двадцать пять штук наличными». Я спросил, о чем он. А он говорит: «О Дэвиде Гаррисоне». У меня прямо голова кругом пошла. Богом клянусь, я никогда не просил его никого убивать, в том числе и Дэвида Гаррисона, и не сулил ему никаких денег! Мэл действовал исключительно по своей инициативе. Исключительно. Теперь он, насколько я понимаю, заявляет, что сделал это по моему заказу. Но он врет, клянусь.