— Похоже, вы тут заскучали, — сказал он.
— Что правда то правда.
— Может, выпьете чашечку кофе или еще что-нибудь?
— По-вашему, это подходящее средство, чтобы прогнать мою скуку?
Иоахим вспыхнул, постоял еще немного рядом с Синди, покачиваясь с носка на каблук, а потом стал пятиться. Синди взяла его за руку.
— Да я же просто шучу, — улыбнулась она. — Пожалуй, в этой ситуации самой остроумной репликой с вашей стороны было бы что-нибудь типа: «Неужели, попав в университет, я тоже стану таким!»
Иоахим тихо засмеялся, и Синди не могла не отметить, что этот сдержанный смех как-то очень подходил к его голосу и внешности.
— Я бы с удовольствием выпила чашечку кофе, но беда в том, что какой-то злой гном утащил мои последние три доллара, — сказала она, продолжая держать юношу за руку.
— Я угощаю.
— В таком случае я принимаю ваше приглашение.
— Только сначала мне надо тут кое-что запереть, — извинился Иоахим.
— Ничего, все нормально. Давайте встретимся в кафе книжного магазина... скажем, через десять минут.
— Идет.
— Вот и хорошо. — Синди наконец отпустила руку Иоахима. — До встречи.
Спустившись вниз по лестнице, она торжествующе вскинула вверх голову и тихонько воскликнула:
— Сработало!
Сэмми появился рядом с ней примерно через минуту.
— Ну, что он сказал?
— Признался, что это он всех перестрелял.
— Синди...
— Да ничего он не сказал! Через несколько минут мы с ним будем пить кофе. Иди домой. Я тебе потом позвоню.
— Ну уж нет, — запротестовал Сэмми. — Мы так не договаривались.
— О чем мы не договаривались?
— Что ты останешься с ним наедине.
— Сэм, как я могу получить от него хоть какую-то информацию, не пообщавшись с ним?
— Мы собирались только наблюдать.
— А выходит иначе.
— Вот об этом мы как раз и не договаривались.
— Я импровизирую. А теперь отправляйся домой, пока он не увидел, как мы с тобой стоим рядышком и болтаем.
— Я тебя одну не оставлю.
— Сэм, ты его видел? Ежу понятно, что он совершенно безобидный тип. — Синди похлопала Сэмюэля по ермолке. — Послушай, братец, нам никогда не удастся доказать, что Иоахим — наемный убийца, но зато, вполне возможно, мы докажем, что он ни в чем не виноват. Для этого мне надо всего лишь выяснить, где он был в тот вечер, когда случилась бойня в ресторане. Если у меня это получится, уже хорошо. По крайней мере, тогда, если Стрэпп все же прекратит тормозить расследование, отцу не придется тратить время на этого самого Иоахима.
В словах Синди определенно был резон, и все же Сэма одолевали сомнения.
— Мне все это не нравится, — сказал он.
Синди решила попытаться зайти с другой стороны.
— Слушай, Сэмми, ты ведь обещал матери, что вернешься домой к одиннадцати.
— О, черт! — Сэмюэль в отчаянии топнул ногой. — Послушай, Син, ты должна мне позвонить. Просто дай знать, что с тобой все в порядке.
— У тебя ведь нет отдельной линии. Если трубку снимет твоя мать, что я скажу?
— Нажми двойку и клавишу, на которой изображена закорючка, какой обычно обозначают фунт стерлингов — тогда телефон зазвонит только у меня в комнате. Договорились?
— Ладно, ладно, договорились. Я позвоню.
— Когда?
— Где-нибудь около двенадцати. Ты еще не будешь спать? Тебе же завтра в школу.
— Ничего, я «сова». — Сэмми возбужденно потер руки. — Значит, около двенадцати жду твоего звонка.
— Да. А если я позвоню чуть попозже, не паникуй — я не превращусь в тыкву. Понятно?
Превратиться в тыкву все же лучше, чем превратиться в труп, подумал про себя Сэмюэль, но вслух этого не сказал. Он так нервничал, что у него похолодели кончики пальцев. Твердя про себя, что вид у Иоахима в самом деле совершенно безобидный, он все же решил, что, вернувшись домой, помолится за Синди. Сэмми считал, что поговорить с Богом никогда не вредно.
— Я уже прошел всех так называемых великих представителей американской литературы — ну там, Фитцджеральд, Хемингуэй, Фолкнер, Юдора Уэлти, Стейнбек... — Иоахим окунул покрытое шоколадом печенье в чашку кофе-эспрессо. — Все было нормально, пока я не добрался до романа «Свет в августе». Я вроде как знал, что это — аллегорическое изображение изгнания человека из Эдема за первородный грех. Но, боже мой, какой же тяжелый язык!
— Такой уж у Фолкнера стиль, — сказала Синди.
— Да, но я считаю, что такому роману читабельность не повредила бы. Я одолел и «Мага», [18] и «Заводной апельсин», [19] и много чего еще. Я не возражаю против экспериментирования со словами и с синтаксисом. Но сами фразы! Похоже, Фолкнер полагал, что не стоит использовать одно прилагательное там, где можно нанизать двадцать.
—Он ведь южанин, Иоахим. Они все пишут тяжело. Наверное, это как-то связано с повышенной влажностью.
— Возможно. — Иоахим откусил еще кусочек печенья. — А вы читали Фолкнера?
— Очень давно.
— Кстати, а сколько вам лет?
— Двадцать один, — соврала Синди.
— Так, значит, вы старшекурсница?
— Только что получила степень магистра.
— А-а. И что же теперь?
— Пока ничего.
— В аспирантуру податься не думали?
— Нет.
Иоахим промолчал.
— Я устала от учебы, — пояснила Синди— Когда-нибудь вы меня поймете.
— Вы слишком молоды, чтобы так говорить.
— Четыре года университета, разделяющие нас, — это настоящая пропасть. Не в смысле интеллекта, Иоахим. Я хочу сказать, что устала от мелочности и суетности, которыми пропитано все в университете. Мне надоели бесконечные умные разговоры, постоянное хвастовство, стандартные приемчики навязчивых ухажеров, пытающихся затащить меня в постель...
— И как, подействовали приемчики?
— На меня нет.
— Извините, — залился краской Иоахим. — Это было бестактно с моей стороны.
— Да уж... — Синди вгляделась в своего собеседника. — Знаете, а вы, между прочим, часто краснеете.
Иоахим побагровел еще больше.
— Я редко общаюсь с девушками. Или следует говорить «с женщинами»? Как правильно?