— Я думаю, вы не вправе требовать от меня взаимности. Ибо даже Бог уважает человеческую волю, — возразил ей да Винчи.
Он мягко высвободил свой локоть и быстрыми шагами пошел прочь.
* * *
Поднявшись к настоятелю, Леонардо трижды постучал в дверь.
Отец Бартоломео открыл ему. Его вид показался да Винчи странным. Руки монаха чуть заметно подрагивали, а глаза бегали из стороны в сторону.
— Мессере Леонардо! — преувеличенно радушно развел он руки. — Здравствуйте.
— Что-то произошло? — нахмурился инженер.
— Нет-нет, ничего серьезного! — настоятель захрустел пальцами. — Не желаете попробовать малинового вина? Я только вчера получил из одного отдаленного прихода… Пожалуйста, присядьте. Поговорите со мной немного. Я становлюсь старым… Хоть я и не намного старше вас, а здоровье совсем не то. Ох, всегда я таким восхищением смотрю на вас, мессере да Винчи! Какая в вас стать, сила! А уж гений!
Леонардо сел и вопросительно посмотрел на отца Бартоломео Тот суетился, разливая вино по кружкам и выставляя из ларя тарелки с фруктами и козьим сыром.
— Я решил по вашему примеру отказаться от мяса, и знаете, кажется, мне это пошло на пользу, — стрекотал он.
Наконец старик сел, выпил немного, вытер рукавом рясы свою блестящую лысину и сказал:
— Видите ли, в чем дело, мессере да Винчи… Я понимаю, что вы обладаете исключительными правами на эти комнаты и они в некотором роде ваша собственность, но все же меня беспокоит то, как вы их используете. О! Подождите. Я глубоко уважаю ваши опыты и знаю, что вы делаете все это лишь во имя науки, но все же… Монастырь — это дом Божий! А то, чем вы занимаетесь, никак нельзя назвать богоугодным занятием, мессере да Винчи!
Леонардо прищурился. Первый раз за пять лет Бартоломео вдруг заговорил о «богоугодности» его занятий.
— Что случилось? — спросил он, чуть подавшись вперед.
Настоятель глубоко вздохнул и выпил еще вина.
— Кардинал Джованни Медичи мой старый друг, — сказал он. — Я многим ему обязан, а если он станет папой, то надеюсь стать обязанным еще больше, — Бартоломео подмигнул Леонардо. — Уж никак не меньше епископата!
Да Винчи нахмурился. Настоятель сцепил руки и снова принялся хрустеть костяшками пальцев.
— Вчера я был вынужден принять Джулиано Медичи с его спутницей. Это какая-то тайна, и я не мог поместить их в монастыре, поэтому… Поэтому отдал две из ваших комнат. О, нет! Разумеется, не те, где вы работаете! Две пустующие, в самом конце коридора. Вы ведь даже в качестве кладовой их не используете. Вот я и подумал… Им строго-настрого запрещено заглядывать в другие помещения! Джулиано уехал сегодня утром, ему, как вы знаете, запрещено находиться во Флоренции. Он остановился в таверне у трех дорог, а сюда приезжает тайно…
* * *
Настоятель говорил еще что-то, но Леонардо уже его не слышал. Он словно оказался на большой глубине. Когда он нашел в себе силы покинуть ее, не думать о ней, не знать, — судьба снова, безжалостно и неумолимо свела их!
— …Остались только девушка и ее служанка. Они вам не помешают! Вот ключ, видите?
— Ее держат взаперти? — на лице Леонардо отразилось негодование.
— Для блага! — горячо возразил Бартоломео. — Вы можете себе представить, что будет с девушкой, если она случайно, убереги Господь, увидит, вашу… вашу… вашу комнату для препарирования!
Сердце да Винчи забилось часто-часто. Наконец-то у него появилось возможность увидеть лицо Панчифики! От девушки его отделяло несколько шагов… Он может увидеть ее лицо.
— Ничего, пусть они будут там, — сказал он чуть слышно. — Я не возражаю.
— Правда? — обрадовался настоятель. — Благослови вас Бог, мессере Леонардо!
* * *
Из комнаты в конце коридора доносился мерный, чуть хрипловатый голос служанки. Она читала Псалтырь.
Леонардо показалось, что сердце его колотится так, что он слышит эхо. Ноги стали почти деревянными, он с трудом мог идти. Словно какая-то неведомая сила не желала его встречи с Панчификой.
Он был вынужден остановиться, схватившись рукой за стену.
— Мессере да Винчи? — раздался за его спиной знакомый голос.
Леонардо обернулся и увидел Джулиано. В руках Медичи держал корзинку с едой. Сверху был букетик прекрасных поздних фиалок всех оттенков — от нежно-розового до глубокого сиреневого.
Джулиано будто смутился. Он невольно попытался прикрыть цветы ладонью. Его лицо стало злым.
— Вы не должны ее видеть, — резко сказал он. — Я же говорил вам еще тогда, в Урбино! Никто не должен ее видеть!
— Что с вами, Джулиано? — спросил Леонардо. — Вы бледны.
Инженер заметил черные тени вокруг глаз Медичи и странную, болезненную нервность, какая бывает у людей, долгое время испытывающих недостаток сна.
— Мне нужно увезти ее отсюда, — пробормотал Джулиано. — Я должен защитить ее. Не смейте мешать мне, кто бы вы ни были!
Леонардо отступил назад. Его словно отбросило волной, внезапно вышедшей из груди тонкого, измученного каким-то внутренним беспощадным огнем Джулиано.
Медичи прошел мимо него. Остановился у комнаты Панчифики и оглянулся.
Да Винчи, смутившись, отпер свою дверь и вошел внутрь. Его обдало могильным холодом.
* * *
Откинув холстину, закрывавшую тело, Леонардо надел фартук и взял в руки инструменты со столика. Он сделал их сам, по собственным чертежам.
Стараясь не думать о случившемся, да Винчи приступил к работе. Пальцы деревенели от холода. Надо было торопиться, чтобы успеть сегодня же сделать все рисунки и записи.
К обеду он совершенно забыл о странной утренней встрече в часовне. Мысль о Джулиано тоже отступила, оставив только ноющее, неприятное чувство. Он старался гнать его прочь.
Зарисовав сочленения основных мышц и положение связок, да Винчи торопился дополнительно описать все увиденное как можно точнее и подробнее.
Как можно подробнее и точнее, подробнее и точнее, чтобы не думать о Рустичи, не помнить о Панчифике, чтобы уйти, спрятаться, скрыться, забыть обо всем, что творится вокруг, словно бы нет этого!
Нет!
Синьор Петьёф сел обратно к столу, облокотился на локти и закрыл лицо руками.
— Вы охраняете потомков Христа? — я повторил свой вопрос. — Ответьте.
— Старая легенда… — протянул Петьёф, замолчал и через паузу произнес: — Бог охраняет потомков Христа, господа. Бог.