Эневек ощущал себя душевным инвалидом.
Накануне он долго спал. Дэви, Шумейкер и шкиперы заходили навестить его. Несколько раз звонил Форд справиться о его состоянии. Больше никто о нём особенно не пёкся. В то время как Алиса Делавэр подвергалась жестокому прессингу со стороны родителей и целой кучи знакомых, которые требовали её отъезда с острова Ванкувер, — неожиданно возник даже один старый друг, заявив свои права после двухлетних отношений, — круг людей, принимавших участие в судьбе Эневека, ограничивался лишь коллегами.
Он был болен и знал, что никакой врач не в силах ему помочь.
Делавэр поставила перед ним чашку свежего дымящегося кофе и глядела на него сквозь синие стёкла очков. Эневек хлебнул, обжёг язык и взял трубку радиотелефона.
— Можно задать тебе один вопрос личного характера? — спросила она.
Он замер, отрицательно покачал головой и сказал:
— Потом.
— Когда потом?
Эневек пожал плечами и набрал номер Форда.
— Мы ещё не управились с просмотром, — сказал директор аквариума. — Отдыхай пока.
— Ты же сказал Лисии, чтоб я высказал своё мнение.
— Да, но после того, как мы всё просмотрим. В основном это скучно. Уж досмотрим до конца, а ты потом посмотришь существенное. Может, и ехать будет незачем.
— Ну, хорошо. Когда вы управитесь?
— Понятия не имею. Мы тут сидим за плёнками вчетвером. Дай нам два часа. Нет, три. Лучше всего, я пришлю за тобой вертолёт после обеда. Круто, правда? Членство в кризисном штабе даёт кое-какие преимущества. Всегда наготове вертолёт. — Форд засмеялся. — Никак привыкнуть не можем. — Он сделал паузу. — Зато у меня есть для тебя кое-что другое. Только сейчас у меня нет времени рассказывать, ты лучше позвони Роду Пальму.
— Пальму? С какой стати?
— Он час назад вернулся из Нанаймо, из института океанических наук. Ты можешь поговорить и со Сью Оливейра, но я думаю, Пальм у тебя под рукой.
— Чёрт возьми, Джон! Почему мне никто не позвонит, если есть что рассказать?
— Я хотел подождать, пока ты отоспишься.
Эневек брюзгливо закончил разговор и позвонил Пальму. Руководитель исследовательской станции «Строберри» тут же взял трубку.
— А! — догадался он. — Форд тебе сказал, да?
— Да. На что вы там наткнулись? Почему ты мне не позвонил?
— Все знают, что ты нуждаешься в покое.
— Что за чепуха!
— Я хотел дождаться, когда ты выспишься.
— Это я слышу уже второй раз в течение одной минуты. Нет, в третий раз, если учесть ещё перманентную заботу Лисии. Я совершенно здоров, чёрт бы вас всех побрал.
— Ну так давай ко мне, — предложил Пальм.
— На лодке?
— А почему нет? Пара сотен метров. В бухте ничего с тобой не сделается.
— Хорошо, буду через десять минут.
Делавэр смотрела на него поверх своей чашки, подняв брови.
— Что-нибудь новенькое?
— Весь мир нянчится со мной, как с больным, — ругался Эневек.
— Я так не считаю.
Он встал, выдвинул из-под своей койки ящик и порылся в поисках свежей рубашки.
— Они там, в Нанаймо, явно что-то обнаружили, — буркнул он.
— Что именно?
— Не знаю. Поеду к Роду Пальму. — Он поколебался и сказал: — Можешь поехать со мной, если есть время и желание. О’кей?
— Ты хочешь взять меня с собой? Какая честь.
— Не будь дурой.
— Я не дура. — Она повертела носом. Краешки её резцов закусили нижнюю губу. Эневек снова подумал, что надо бы с этими зубами что-то срочно сделать. А то так и хочется поискать для неё морковку. — Ты уже два дня не в духе, с тобой даже не поговоришь.
— Ты бы тоже была не в духе… — Он осёкся. Делавэр смотрела на него.
— Я тоже была в гидроплане, — спокойно сказала она.
— Извини.
— Я чуть не умерла от страха. Любой другой сразу бы уехал домой к маме. Но ты лишился бы ассистентки, поэтому я осталась, тупой ты брюзга. Что ты мне хотел сказать, я тебя перебила?
Эневек снова ощупал свою шишку. И колено болело тоже.
— Ничего. Ты уже успокоилась?
Она подняла брови.
— А я и не волновалась.
— Хорошо. Тогда идём.
— И всё-таки мне хотелось бы спросить у тебя кое-что личное.
— Нет.
Ехать к маленькому острову на «Чёрт-рыбе» — в этом было что-то нереальное. Как будто не происходило никаких нападений последних недель. Остров Строберри можно было обойти пешком за пять минут. Гладь воды была зеркальной. Ни ветерка, ни облачка.
Катер причалил к островному пирсу. Станция Пальма размещалась в старой яхте, живописно расположившейся на берегу и окружённой ржавыми якорями. Яхта служила Пальму и офисом, и домом, в котором он жил с двумя своими детьми.
Эневек старался не хромать. Делавэр молчала. Она явно сердилась на него.
Чуть позже они сидели втроём перед яхтой за плетёным столиком. Делавэр прихлёбывала кока-колу, поглядывая на свайные домики посёлка. Тишина была полна природных звуков.
— Как твоё колено? — сочувственно спросил Пальм. Это был внимательный человек с пушистой бородой и лысым лбом, не разлучавшийся с трубкой.
— Нашёл о чём говорить. — Эневек махнул рукой, пытаясь пренебречь грохотом в своём черепе. — Лучше скажи, что вы там обнаружили.
— Леон не любит, когда его спрашивают о самочувствии, — язвительно заметила Делавэр.
Эневек прорычал что-то неразборчивое. Конечно же, она была права. Его настроение падало, как барометр в шторм. Пальм откашлялся.
— Мы много разговаривали с Рэем Фенвиком и Сью Оливейра, — сказал он. — После вскрытия J-19 мы постоянно поддерживаем контакт. Но не только поэтому. В день вашего крушения к берегу снова прибило мёртвого кита. Серый кит, я его не знал. Он нигде не зарегистрирован. Фенвику некогда было приехать, и я разделывал его сам с несколькими помощниками, чтобы послать в Нанаймо обычные пробы на анализ. Грязная работа, скажу я тебе. Я то и дело поскальзывался внутри его грудной клетки, кровь и слизь затекали мне в ботинки, сверху капало, мы походили на зомби во время трапезы. Это что касается романтической стороны мероприятия. Разумеется, мы взяли и части мозга.
Эневек ещё больше опечалился от известия о гибели ещё одного кита. Он не мог ненавидеть животных за их злодеяния. Они оставались для него тем, чем были всегда, — чудесными созданиями природы, которых надо охранять и защищать.
— Отчего он умер? — спросил он. Пальм развёл руками.