Больше всего его беспокоило, что он уже не в силах держать дистанцию. Как ему убедить окружающих в своем безразличии, когда он искренне желает быть рядом с Грейс? Когда ему так ужасно хочется коснуться ее волос и изгиба бедра… Он даже решил для себя, что она интересует его намного сильнее работы. Как он сможет защитить ее от своих врагов, если не может защитить ее от самого себя?
Он совершил самую большую ошибку, когда поцеловал ее. Это случилось прямо в зале, и, конечно, многие заметили это и начали говорить, что Хиллиард пытается даже из самой ужасной ситуации извлечь выгоду. В другой раз он поцеловал ее в столовой их нового дома, когда помогал Грейс выбирать обои. Быстрый, бесстрастный поцелуй, не доставивший ему никакого удовольствия.
Но в то утро он оказался на волосок от гибели. Они были недалеко от Ричмонда. Сверкающие воды Темзы петляли по зеленым холмам и полям, словно небрежно брошенная лента. Харпер их еще не догнал, и Грейс от души радовалась, потому что ее кобыле удалось поравняться с Гадзуксом. Последний же то и дело тыкался в морду Эпоны, словно влюбленный юнец.
Возможно, это вдохновило Диккана. Он не знал точно. Незаметно для себя он подхватил Грейс, пересадил к себе в седло, и их губы встретились.
Она застыла на месте, ее руки замерли у него на плечах. Он чувствовал запах пыли от Грейс и ее лошади, слабое дуновение лошадиного пота, туманный аромат экзотических цветов. На этот раз, когда его тело оживилось, Диккан не стал возражать. Он с наслаждением ощутил медленный прилив крови. Почувствовал нарастающее возбуждение во всем теле, учащенно забившийся пульс. Узнал привкус солнца и радости на ее губах.
Наверное, ему это может со временем понравиться, подумал он, заметив, как Грейс мгновенно ослабла. Приоткрыла губы, словно приглашая. Разжала пальцы и снова стиснула их у него на плечах, как кошка, готовящаяся к броску, чуть изогнула спину. К удивлению Диккана, их разгоряченные тела стали почти единым целым. Ему не терпелось прижать ее к себе, чтобы ее грудь касалась его груди, кончики пальцев чуть доставали до земли, а голова была откинута назад. Грейс нашла в себе смелость и теперь сама помогала ему, подбадривала, целуя его в ответ. Как будто приглашала его домой.
Диккан хотел этого. Но, черт возьми, а что, если его враги поймут, что он влюблен в собственную жену, и та сразу окажется в опасности?.. Прервав поцелуй, он резко отстранил Грейс в сторону, прежде чем могло случиться непоправимое.
— Что ж, — быстро сказал он, отступая назад, словно ничего не произошло и даже бриджи не стали ему вдруг тесны, — кажется, сегодня ты собиралась пройтись по мебельным складам. Нам пора возвращаться, чтобы ты успела выполнить все задуманное.
Грейс пошатнулась, ее глаза были огромными, кожа стала слишком бледной. Но, словно повинуясь властному приказу, она улыбнулась и отошла в сторону, оправила платье.
— Да, я удостоилась чести быть приглашенной в выставочный зал мистера Веджвуда.
— Тебе нравятся его работы? — спросил Диккан, представляя себе ничем особо не примечательный веджвудский фарфор. Изысканный, но выдержанный в основном в скучных синих и белых тонах.
— Меня заверили, что это необходимый предмет в доме многообещающего дипломата. Кейт пойдет со мной, чтобы я не дала волю своей буйной фантазии.
Диккан чуть не рассмеялся. Его жену отличала буйная фантазия. Но Кейт знала, как ее укротить. Наверное, надо вставить к месту какое-нибудь словечко. Спросить, что она думает об итальянской майолике или венецианском стекле, ярких красках, пропитанных солнцем. Но, принимая во внимание приглушенные тона ее одежды, он решил, что не хочет услышать ее ответ. Возможно, будет лучше поставить майолику в кабинете.
— Тогда не будем заставлять мистера Веджвуда ждать, — сказал он, помогая ей сесть в седло.
В течение следующих нескольких дней, когда их дом наполнялся разными вещами, Диккан понял, что не может спорить со вкусом Грейс. Он был безупречен, хотя и несколько однообразен. Возможно, его дом не слишком волнует воображение, зато в нем, несомненно, уютно. Единственный раз он выступил против, когда, вернувшись домой, обнаружил знакомое улыбающееся лицо на стене гостиной.
— Зачем это здесь, черт возьми? — спросил он, указывая на самую совершенную женщину во всей Европе, пленительную в образе Афродиты с яблоком в руке и веселым огоньком в голубых глазах.
Грейс посмотрела на картину, словно не понимая.
— Это моя мать, — ответила она.
Диккан сердито поглядел на нее.
— Я знаю. Где ты взяла это полотно?
Грейс замерла, не понимая, чем недоволен муж.
— Оно принадлежало моему отцу. Что-то не так? Он считал, это одна из лучших работ Реборна.
Диккан, самый обходительный мужчина во всей Англии, не знал, как ответить. Неужели Грейс настолько слепа и не понимает, что люди будут сравнивать портрет с ней? Как только высший свет узнает об этом шедевре, они ринутся к ним домой увидеть, как Грейс живет рядом с образом своей пропавшей матери, которая смотрит ей в спину, словно видение того, чем она сама должна была стать, но не стала.
— Это единственное, что у меня осталось от отца, — тихо сказала Грейс. — Он никогда не расставался с портретом.
И Диккан вынужден был отступить, уловив в глазах отблеск такой сильной боли, которую не мог себе даже представить. Он отвернулся, послушно махнув рукой.
— Тогда ему лучше будет в общей комнате.
— Конечно, — ответила Грейс, как он и ожидал.
И после этого Диккан стал проводить с ней меньше времени. Сначала пропускал ужин, потом поездку верхом. Ссылался, к примеру, на то, что в город прибыл русский дипломат, которого ему надо сопровождать. Он должен был чувствовать облегчение. Но вместо этого испытывал лишь беспокойство и гнев, особенно когда понял, что гренадеры могли занять Грейс и она бы даже не вспомнила о нем.
Он решил, что должен быть им благодарен. Ничего другого ему не оставалось. Но все изменилось, когда однажды он вернулся домой и застал в гостиной Кита Брэкстона.
— Боже, — воскликнул Диккан, когда однорукий бывший солдат поднялся на ноги, — что ты здесь делаешь?
Кит был близким другом Грейс, одним из основателей ее отряда гренадеров. Но не это беспокоило Диккана. Кит был еще и участником группы Дрейка. Сейчас он должен был находиться во Франции, собирая для них ценные сведения. Раз Кит оказался в его доме, значит, что-то изменилось, а Диккану об этом не сообщили.
— Пришел повидать счастливую пару, — ответил Кит с вялой улыбкой, от которой по спине у Диккана снова побежали мурашки. — Кроме того, в Париже стало слишком жарко для меня. Я не любитель дуэлей, как ты, Диккан, а французы только и делают, что бросают друг другу перчатки. Мне это надоело.
Когда Диккан вошел в комнату, Грейс смеялась. Теперь же она отошла в сторону, словно ожидая чего-то.
— Будешь пить с нами чай? — спросила она, как обычно скрестив руки у талии. Она казалась почти красивой в новом платье из персикового шелка с нежно-зелеными лентами, похожими на букеты роз.