Грейс не знала, насколько еще ее хватит. Если бы она вышла к завтраку на пять минут позже, то не увидела бы, как Шредер выскользнула из комнаты Диккана, полуодетая и закалывая волосы на ходу. Она по-прежнему бы верила в то, чего на самом деле не существовало.
Но Грейс все видела, и от ее внимания не укрылся виноватый румянец на щеках служанки, когда та быстро пробежала мимо. Грейс угрожала Диккану, понимая, что ее угроза пуста. Она не могла заставить его страдать. Не могла причинить вред Шредер. Оставалось причинить боль лишь самой себе.
Следует ли ей остаться? И ради чего? Как бы ей хотелось не слышать мысленно голос своего отца: «Фэрчайлды никогда не сдаются! Сделай выводы и попытайся снова».
Грейс осталась, хотя ей и было нелегко. Она вернулась к повседневной жизни, в которой теперь совсем не было места Диккану. Она изо всех сил пыталась не обижаться. Не искать его взглядом в толпе, не прислушиваться поздно ночью к его шагам на лестнице. Пыталась найти утешение в своей новой жизни, ограниченной домашними заботами. Грейс продолжала твердить себе, что теперь все неприятности уже позади. И тут появился дядя Доус.
В полночь Грейс вернулась одна с одного из тех редких балов, где они были вместе с Дикканом, и Робертс сообщил ей, что ее ждет дядя.
— Дядя Доус? — Грейс вошла в натопленную гостиную, не веря своим глазам. Дядя поднялся с голубого дивана с бокалом коньяка в руке. — Уже за полночь. Что-то случилось? Что-то с тетей?
— Она в порядке. Я беспокоюсь о тебе. Мне необходимо срочно с тобой поговорить.
Совершенно сбитая с толку, Грейс жестом указала на стул:
— Тогда садись.
— Спасибо. — Вид у дяди Доуса был обеспокоенный. — Хиллиард приехал с тобой?
Грейс сняла шляпку.
— Нет, ему надо было в клуб.
— О нет! — Плечи дяди Доуса поникли, и Грейс внезапно стало страшно. — Какой ужас!
В его голосе звучал гнев. И печаль. Как он постарел, подумала она.
— Ты меня пугаешь, дядя. Прошу, скажи, что происходит.
На мгновение он отвел глаза.
— Он не в клубе. Ты не все знаешь. Когда он покинул бал, то собирался ехать совсем в другое место.
Этот разговор начал утомлять Грейс.
— Мне известно о его любовнице, дядя.
— Чепуха. — Он снова нетерпеливо покачал головой. — Ты не знаешь, в чем она замешана. Не знаешь, во что она его втянула.
— Тогда скажи мне.
Дядя посмотрел на нее горящим взглядом:
— Государственная измена. Это тебе не невинные шашни.
Грейс с недоумением уставилась на него:
— О чем ты?
Он вздохнул:
— В этот самый миг твой муж предает свою страну.
Грейс не знала, как это случилось, но уже через час они с дядей остановились перед опрятным маленьким особняком на Хаф-Мун-стрит. Она по-прежнему продолжала спорить:
— Дядя, уверяю тебя, Диккан — повеса, но вовсе не предатель. Всего три месяца назад он помог нам переправить из Бельгии человека, раскрывшего заговор против короля.
Дядя Доус помог ей выйти из экипажа.
— В противном случае его могли бы вычислить.
— Откуда ты знаешь? — спросила Грейс, глядя на ряды одинаковых кирпичных домов.
— От человека, к которому тебя веду.
Она покачала головой:
— Если только я не увижу, как Диккан приставил пистолет к голове короля Георга, боюсь, ты зря тратишь время.
Дядя Доус схватил ее за руку.
— Это не шутки! — отрезал он. — Могут погибнуть люди.
Грейс недоуменно посмотрела на него. Никогда прежде дядя не повышал на нее голоса. Это он научил ее ловить рыбу в то короткое лето, проведенное в Англии. Он ездил с ней верхом, слушал ее плохую игру на пианино, смеялся над ее самыми глупыми шутками. Впервые в душу Грейс закралось сомнение.
— Хорошо, — согласилась она, — давай поговорим с этим человеком.
И все же она чувствовала себя немного глупо, когда, пройдя сквозь кованые железные ворота, направилась по дорожке к дому. Обвинения ее мужу выглядели очень нелепыми. Все происходило, как в романах издательства «Минерва-пресс». Ночь была беззвездная и мглистая, серые клочья тумана окутывали уличные фонари, холодили лодыжки Грейс. Она ощутила влагу на лице и заметила, как приглушенно звучит цоканье лошадиных копыт. Она словно погрузилась в страшный, холодный кокон и стала невидимой.
— Нам действительно нужно красться, как будто мы воры? — спросила она сдавленным голосом.
— Твой муж может поинтересоваться, зачем ты ночью явилась к этому человеку.
— Я удивлюсь, если ему будет безразлично, куда ты увез меня в такой час.
Дядя Доус постучал в простую черную дверь и провел Грейс внутрь. В прихожей их встретил дворецкий с непроницаемым лицом и забрал их плащи.
— Сюда, пожалуйста.
Дом ничем особенным не отличался. Мерцающие свечи едва освещали желтовато-коричневые стены, тяжелые красные бархатные шторы и множество разнообразных ковров под старой мебелью. В воздухе висел чуть заметный запах табака и пыли, комната была обставлена скудно, если не считать коллекции бабочек под стеклом. Почему-то Грейс стало не по себе при виде ярких крылышек, наколотых на булавки. Следуя за дворецким на второй этаж, она с каждой секундой утрачивала свое хладнокровие, как будто в доме становилось труднее дышать. И только рука дяди Доуса на ее локте заставляла ее идти вперед.
Грейс не заметила стоявшего в дверях мужчину, пока тот не обратился к ней:
— Миссис Хиллиард.
Он был столь же неприметным, как и его дом, — с точеным аристократическим лицом, редеющими светлыми волосами и слишком большими ушами. Превосходно сшитый костюм чуть утяжелял его фигуру. Он был на пару дюймов ниже Грейс, но, кажется, ее рост его не смущал. Ей показалось, она уже где-то его видела.
— А кто вы? — спросила Грейс, останавливаясь на почтительном расстоянии.
Он поклонился.
— Питер Карвер из министерства внутренних дел. Лорд Сидмаут попросил меня поговорить с вами.
Он провел ее в другую слабо освещенную комнату, где было несколько книжных полок и камин, в котором шипели угли. Грейс нехотя села, и мужчины расположились напротив нее.
— Насколько я понимаю, вы считаете моего мужа предателем, — прямо сказала она.
Мистер Карвер сложил руки на коленях.
— Боюсь, это так, — мягко ответил он. — Мистер Хиллиард выдает государственные секреты, и это может нанести непоправимый урон.
— Кому? Уверена, сейчас ни у кого нет ни сил, ни средств, чтобы начать войну.