— Но я надеюсь, что вы больше не разрабатываете «ультра»? — спросила Ким.
— Почему? — изумился Эдвард. — Разрабатываем, и еще как! Наше исследование получило новый импульс. Теперь мы выясняем суть механизма, с помощью которого «ультра» блокирует мезо-лимбико-церебральные пути.
— Понятно, — кивнула Ким. Она хотела было пожелать им успеха, но у нее просто не повернулся язык. После того, что пережила из-за «ультра», она была не способна на такое пожелание.
Ким собралась, было попрощаться и пообещать, что она еще придет навестить их, как вдруг увидела, что глаза Эдварда остекленели. Затем лицо его претерпело такую же метаморфозу, как в ту достопамятную страшную ночь, когда она имела неосторожность разбудить его. Через секунду его лицо превратилось в маску необузданной ярости.
Без всякого предупреждения он кинулся на Ким, но налетел на стеклянную перегородку. Ким в ужасе отпрянула назад. Глория быстро открыла капельницу.
Через мгновение Эдвард бессильно привалился к стене, потом обмяк, как воздушный шарик, из которого медленно выпустили воздух. Глория осторожно и умело опустила его на пол.
— Мне очень жаль, что это произошло у вас на глазах, — произнесла Глория, бережно укладывая голову Эдварда на пол. — Я надеюсь, он не очень вас напугал.
— Нет, нет, все в порядке, — поспешила успокоить Ким, хотя сердце ее бешено заколотилось от страха, и она дрожала всем телом.
Она опасливо подошла к стеклу и посмотрела на лежавшего на полу Эдварда.
— Он придет в себя? — спросила она.
— Не волнуйтесь, мы уже привыкли к этому, — ответила Глория. — Теперь вы понимаете, почему мы ходим с капельницами. Мы испытали самые разнообразные транквилизаторы и очень довольны тем, как действует этот.
— А что будет, если приступ разовьется у вас одновременно? — поинтересовалась Ким.
— Мы уже размышляли об этом, — сказала Глория. — К сожалению, мы так и не придумали ничего путного. Но пока, к счастью, подобного не случалось. Будем надеяться на лучшее. Мы можем делать только то, что можем.
— Я восхищена вашим мужеством, — заключила Ким.
— Думаю, у нас просто нет другого выбора, — возразила Глория.
Попрощавшись, Ким вышла из «предбанника». Она была сама не своя. Войдя в лифт, она почувствовала, что у нее подкашиваются ноги. Она даже испугалась, что у нее снова начнутся ночные кошмары, которые посещали ее в первые недели после той страшной ночи.
Выйдя на улицу и подставив лицо теплому весеннему ветерку, Ким немного успокоилась и почувствовала себя лучше. Но ее не покидал страшный образ Эдварда, всем телом кидающегося на толстую стеклянную перегородку тюрьмы, в которую он заточил себя сам.
Подойдя к машине, Ким оглянулась и еще раз посмотрела на здание «Омни». Она подумала о том, какими лекарствами облагодетельствует мир эта компания в самом ближайшем будущем, и содрогнулась. Она с еще большей осторожностью будет теперь относиться к лекарствам, ко всем лекарствам без исключения!
Ким открыла дверцу машины и села за руль, но мотор завела не сразу. Ее преследовало лицо Эдварда, на глазах превратившегося в страшный призрак. Она никогда не сможет этого забыть.
Выехав со стоянки, Ким, себе на удивление, направилась не в Бостон, как она намеревалась сделать, а, подчиняясь непонятному импульсу, поехала на север. После обескураживающего посещения «Омни» она чувствовала неодолимую потребность побывать в имении, где не была с тех пор, как приезжала туда вместе с Киннардом в ноябре прошлого года.
Движение на трассе было небольшим, и уже через полчаса Ким отпирала ворота. Подъехав к коттеджу, она вышла из машины. Ей сразу стало легче. Она чувствовала себя так, словно вернулась в родной дом после тяжелого и опасного путешествия.
Поискав нужный ключ, Ким отперла дверь и вошла в дом. Войдя в полумрак гостиной, Ким посмотрела на портрет Элизабет. Ярко-зеленые глаза и решительная линия нижней челюсти были теми же, что и всегда. Но сейчас Ким увидела в портрете то, чего не видела раньше. Ей показалось, что сегодня Элизабет улыбается.
Ким прикрыла глаза, потом открыла их и снова посмотрела на лицо своей прапрабабушки. Улыбка не исчезла. Было такое впечатление, что Элизабет радуется тому, что из страшных событий, в конце концов, получилось хоть что-то хорошее, и ее страдания не пропали даром.
Пораженная этим эффектом, Ким подошла ближе к портрету и поняла, что художник добился этого воздействия, несколько смазав рисунок уголков рта Элизабет. Теперь улыбнулась сама Ким, она приписала Элизабет свои чувства.
Повернувшись, Ким взглянула на мир глазами Элизабет, смотревшей с портрета. В этот момент Ким твердо решила снова переехать в коттедж. Эмоциональная травма, порожденная событиями той ужасной ночи, беспокоила ее все меньше и меньше, и она решила вернуться домой и жить в тени памяти об Элизабет. Вспомнив, что ей сейчас столько же лет, сколько было Элизабет, когда ее так несправедливо убили, Ким поклялась прожить остаток жизни за них обеих. Только так могла она отблагодарить Элизабет за то, что та помогла ей, наконец, найти верный путь к себе.