Дела пошли еще лучше, когда Джек на свои деньги установил на площадке освещение и поменял щиты. Кроме него, в квартале жили и играли в баскетбол еще двое белых. Белый цвет кожи не давал в этом районе никаких преимуществ — чтобы выжить, надо было знать правила поведения и соблюдать их.
— Сначала Рон, потом Джейк, — ответил Уоррен. — Но я могу взять тебя в свою команду — Флеша его старуха требует домой.
— Да нет, пожалуй, я не буду играть, — подумав, сказал Джек и, отпустив ограждение, поехал к дому.
У подъезда он слез с велосипеда и взвалил его на плечи. Прежде чем войти, Степлтон критическим взглядом окинул свое нынешнее жилище — да, здание не назовешь красивым или презентабельным. Строение находилось в плачевном состоянии, хотя некогда было задумано не без фантазии. Во всяком случае, сохранившаяся небольшая часть карниза выполнена с большой выдумкой. Два окна на третьем этаже забиты фанерой.
Дом был кирпичным, шестиэтажным, на каждом этаже — две квартиры. Соседкой Джека по четвертому этажу была Дениза — юная женщина, жившая без мужа, но с двумя детьми.
Джек распахнул ногой незапертую дверь подъезда и начал подниматься по лестнице, стараясь не наступить в какое-нибудь дерьмо. На втором этаже до ушей Джека донеслись истошные крики, перемежавшиеся со звоном бьющегося стекла, — такое повторялось на втором этаже каждую ночь.
Остановившись у своей двери и пытаясь сохранить равновесие, Джек свободной рукой пошарил в кармане в поисках ключей. Присмотревшись к двери, он понял, что ключи ему сегодня не понадобятся — обращенная к замку стойка дверного косяка треснула по всей длине от сильного удара.
Джек рывком распахнул дверь. В квартире было темно и тихо — слышались только крики из квартиры "А" и шум уличного движения. Тишина показалась Степлтону зловещей. Поставив на пол велосипед, он пошарил рукой по стене и включил верхний свет.
В гостиной царил полный беспорядок. У Джека было не слишком много мебели, но та, что имелась, оказалась перевернутой, выпотрошенной или сломанной. Исчез приемник, стоявший на письменном столе.
Джек вкатил велосипед в комнату и прислонил его к стене, снял куртку и повесил ее на руль, затем нерешительно подошел к письменному столу. Ящики были вытащены из тумб, содержимое рассыпано по полу. Среди разбросанных вещей Джек заметил фотоальбом, поднял с пола и в волнении раскрыл его, испустив при этом вздох облегчения, — фотографии, которыми он дорожил больше всего на свете, оказались на месте и целы.
Положив альбом на подоконник, Джек направился в спальню и нашел там такую же картину погрома. Одежда и белье, вытащенные из шкафов и с полок, в беспорядке расшвыряны по полу.
В ванной тот же вид: аптечка опустошена, а лекарства выброшены в ванну.
Из ванной Джек прошел на кухню и включил свет. Из его груди вырвался непроизвольный возглас.
— А мы уже начали беспокоиться, — произнес сидевший за столом рослый негр, затянутый в черный кожаный комбинезон, в черных же перчатках и прикрывавшей голову черной кожаной бескозырке. — Мы тут наткнулись на твое пиво и немного расслабились.
В кухне находились еще трое негров, одетых точно так же, как первый. Один из пришельцев сидел на краешке подоконника, двое других шарили в кухонном шкафу. На столе, как на прилавке оружейного магазина, лежало несколько стволов, включая автомат.
Никого из этих людей Джек не знал. Удивительно было то, что они до сих пор сидели здесь. Степлтона однажды уже грабили, но тогда воры не стали пить его пиво.
— Почему бы тебе не присесть? — вежливо предложил первый.
Джек колебался — дверь на лестничную клетку была открыта, вопрос в том, успеет ли он выскочить на улицу, прежде чем гости воспользуются оружием. Джек решил не испытывать судьбу.
— Давай, давай, — продолжал негр. — Прижми к стулу свою белую задницу!
Джек неохотно подчинился. Он сел и с беспокойством вгляделся в незваных посетителей.
— Мы вполне можем разойтись цивилизованно, — сказал главный негр. — Меня зовут Твин, а это — Реджинальд. — Он ткнул пальцем в громилу, примостившегося на подоконнике.
Джек посмотрел на Реджинальда — тот невозмутимо ковырялся в зубах пластмассовой зубочисткой, с явным неудовольствием взирая на Степлтона. Он не был столь мускулист, как Уоррен, но силой, видимо, ему не уступал. На предплечье Джек разглядел татуировку: «Черные короли».
— Реджинальду просто плюнули в душу, — продолжал Твин. — И сделал это ты — тебя в доме ни черта нет, как оказалось. У тебя нет даже телика. Понимаешь, частью сделки была возможность хорошенько пошарить в твоей квартирке.
— О какой сделке идет речь? — спросил Джек.
— Значит, так, — начал объяснять Твин, — мне и моим братьям заплатили кое-какую мелочь, чтобы мы пришли к тебе и немного тебя припугнули. Ничего страшного не будет — не обращай внимания на этот арсенал на столе. Это просто предупреждение. Я не знаю деталей, мне на них наплевать, но меня попросили передать, что ты кое-кому намозолил глаза в госпитале и тебя мирно просят заниматься своей работой и не мешать людям делать их дела. Ты, вероятно, понимаешь, о чем тебя просят, больше, чем я. Сказать по правде, мне раньше не приходилось выполнять подобные поручения.
— Кажется, я понял, к чему вы клоните, — произнес Джек.
— Этому я душевно рад, — осклабился Твин. — Если бы ты оказался непонятливым, нам пришлось бы ломать тебе пальцы и тому подобное. Нам не велели очень тебя калечить, но, понимаешь, когда Реджинальд разойдется, его бывает трудно остановить, особенно когда ему так наплевали в душу. Ты уверен, что у тебя нет ящика? Может, что-нибудь да припрятано?
— Он приехал сюда на велосипеде, — заговорил один из пришедших с Твином и Реджинальдом мужчин.
— Как насчет велика, Реджинальд? — поинтересовался Твин. — Тебе не нужен велосипед?
Наклонившись вперед, Реджинальд, не вставая, заглянул в гостиную и посмотрел на велосипед, потом снова уселся на подоконник и равнодушно пожал плечами.
— Итак, сдается мне, что ты все понял, — сказал Твин, вставая.
— Кто вам за это заплатил? — спросил Джек.
— С моей стороны было бы просто непорядочно отвечать на подобные вопросы, — возмутился Твин. Он вскинул брови и грубо расхохотался. — Но ты все-таки задал этот вопрос и за него заплатишь.
Джек собрался было задать еще один вопрос, но в это время Твин нанес ему удар — комната поплыла перед глазами Степлтона, и, теряя сознание, он успел почувствовать, как из кармана его брюк вытаскивают бумажник. Степлтон распластался на полу. Раздался приглушенный смех, и последнее, что почувствовал Джек, — страшный удар в живот. Мир погрузился во тьму.
ПЯТНИЦА, 23 ЧАСА 45 МИНУТ, 22 МАРТА 1996 ГОДА
Джек очнулся с ощущением дикого звона в ушах. Открыв глаза, он понял, что лежит на полу кухни, уставившись в потолок. Не понимая, что произошло, он попытался подняться, но при первом же движении почувствовал в челюстях такую боль, что вновь со стоном повалился на пол. Только теперь до него дошло, что звенит не в ушах — это надрывался висевший на стене телефон.