– Одна проклятая бомбочка, одна маломощная, недоделанная, допотопная, кое-как слепленная бомба… Неважно, наземный или воздушный взрыв… – вслух рассуждал Лэнг.
Чтобы оценить последствия, не нужно было быть специалистом. Взрыв атомной бомбы мгновенно унес бы жизни больше ста тысяч молодых солдат. А несколько часов спустя радиационное облако, всосавшее в себя миллиарды тонн радиоактивного песка пустыни, начало бы дрейфовать, сея смерть на своем пути. Корабли успели бы переместиться в менее зараженные регионы океана, но наземные войска и мирное население саудовских городов… Облако, постепенно расширяясь, дрейфовало бы на восток, сначала захватило бы Бахрейн и авиабазы союзников, отравило бы море, потом нависло бы над иранским побережьем, уничтожая тех, кого Саддам Хуссейн отнес к числу не имеющих права на жизнь… «Персы, евреи и мухи».
– Он не сможет сбросить бомбу, черт бы его побрал, – сказал Паксман. – У него нет ни подходящей ракеты, ни самолетов.
Далеко на севере, в подземельях Джебаль-аль-Хамрина, в казенной части пушки со стовосьмидесятиметровым стволом и с дальнобойностью до тысячи километров, неподвижно лежал «Кулак Аллаха», готовый по команде в любую минуту ринуться к цели.
На рассвете жильцы этого дома в Кадисияхе еще толком не проснулись и были совсем не готовы к приему непрошеных гостей. Много лет назад хозяин построил этот дом в центре большого сада. От четырех вилл в Мансуре, которые собирался обыскать майор Зайид из контрразведки, дом в Кадисияхе отделяли три мили. Теперь старый дом окружили быстро разрастающиеся юго-западные пригороды Багдада, а там, где когда-то цвели персиковые и абрикосовые деревья, была проложена новая скоростная железная дорога.
Все же вилла сохранила часть своего былого великолепия, а зажиточный хозяин, давно ушедший на пенсию, почти не выходил за стены двора и лишь присматривал за немногими оставшимися от огромного сада плодовыми деревьями.
Два грузовика были битком набиты солдатами Амн-аль-Амма, а те не привыкли церемониться. Командовал отрядом майор. Через считанные секунды был сбит замок с больших ворот, а их створки широко распахнуты. Ворвавшись во двор, солдаты тут же разнесли в щепу парадную дверь и избили пытавшегося остановить их дряхлого слугу.
Они ураганом пронеслись по всем комнатам, срывая портьеры и обои, распахивая и ломая шкафы и буфеты. Ошеломленный владелец дома лишь пытался защитить свою старую жену.
Солдаты сорвали и разломали почти все, что можно было сорвать или сломать и ничего не нашли. Старик умолял их сказать, что им нужно и чего они ищут, но майор грубо ответил, что знает сам. Обыск продолжался.
Разделавшись с домом, солдаты направились в сад. В глубине его, возле стены, они обнаружили свежевспаханный участок. Двое солдат держали старика, другие принялись копать. Старик уверял, что понятия не имеет, кто и зачем ковырял здесь землю, что он ничего здесь не прятал. Но солдаты, конечно, нашли то, что искали.
Находка была завернута в джутовый мешок. Когда содержимое мешка вытряхнули, все увидели, что это радиопередатчик. Майор ничего не понимал и не хотел понимать в радиоустройствах. Впрочем, в любом случае ему было наплевать на то, что оказавшийся в мешке потрепанный передатчик Морзе как небо от земли отличался от сверхсовременной системы спутниковой связи, с которой работал Майк Мартин и которая все еще хранилась в тайнике под плитами его хижины в саду первого секретаря посольства Куликова. Для майора Амн-аль-Амма любая радиоаппаратура была шпионскими штучками, а все остальное не имело значения.
Старик с воем и причитаниями убеждал солдат, что он никогда не видел этой штуки; должно быть, ночью кто-то перелез через стену и закопал ее здесь. Солдаты прикладами уложили старика на землю, а заодно и его жену, чтобы та не мешала своими криками.
Майор осмотрел находку. Даже он понял, что на джутовом мешке что-то написано на иврите.
Солдатам был нужен только старик, слуга и старуха их не интересовали. Четыре солдата схватили за запястья и лодыжки старика, которому было далеко за семьдесят, лицом вниз понесли к своим машинам и бросили, как мешок с сушеным инжиром, в кузов одного из грузовиков.
Майор был счастлив. Действуя по анонимному доносу, он честно выполнил свой долг. Его начальники будут довольны. Об Абу-Граибе здесь и думать было нечего. Майор доставил пленника в штаб-квартиру Амн-аль-Амма. «Гимнастический зал», рассуждал майор, самое подходящее место для еврейских шпионов.
В тот же день, 16 февраля, Гиди Барзилаи оказался в Париже, где он продемонстрировал рисунок стола Мишелю Леви. Старый антиквар был только рад помочь. До сих пор к нему обращались лишь однажды, да и то с пустяковой просьбой дать на время какую-нибудь старинную мебель каце, который пытался проникнуть в нужный ему дом, выдавая себя за торговца антиквариатом.
Для Мишеля Леви появление Барзилаи было событием. Еще бы, Моссад не просто вспомнил о его существовании, им потребовалась его консультация, он мог оказать им реальную помощь.
– Буль, – сказал Леви.
– Прошу прощения, – отозвался Барзилаи.
Он решил, что чем-то обидел старика.
– Буль, – повторил Леви. – Пишется Boulle или Buhl. Великий французский краснодеревщик. Сами видите, его стиль, ошибиться невозможно. Но это работа не самого Буля. Для него вещь изготовлена слишком поздно.
– Тогда кто же его сделал?
Мосье Леви было уже за восемьдесят. Истончившиеся белые волосы прилипли к сморщенному скальпу, но щеки старика сохранили яркий румянец, а глаза прямо-таки светились радостью от сознания того, что он еще жив. Мсье Леви уже похоронил так много своих сверстников.
– Видите ли, перед смертью Буль передал мастерскую своему протеже, некоему немцу Обену, а тот, когда настал его день, другому немцу, Ризенеру. Я сказал бы, что эта вещь относится к периоду Ризенера. Возможно, это работа самого великого мастера, в крайнем случае – одного из его учеников. Вы собираетесь ее купить?
Конечно, мсье Леви шутил. Он знал, что Моссад не покупает произведения искусства. Его глаза излучали веселье.
– Скажем, меня эта штука очень интересует, – уклонился от прямого ответа Барзилаи.
Леви был в восторге. Ах, опять они занимаются какими-то сомнительными делами. Разумеется, он так ничего и не узнает, но все равно это ужасно интересно.
– Не могут ли быть в таких столах…
– Бюро, – поправил Леви. – Это – бюро.
– Хорошо, в таких бюро бывают секретные отделения?
Все лучше и лучше. Великолепно. Это просто восторг!
– Ах, вы имеете в виду тайнички? Французы называли их кашетами. Конечно. Понимаете, молодой человек, много лет назад, когда мужчину могли вызвать на дуэль и убить, если кто-то посчитал, что задета его честь, дамам, имевшим любовные связи на стороне, приходилось быть очень осмотрительными. Тогда не было ни телефонов, ни факсов, ни видео. Ее любовнику приходилось излагать свои шаловливые мысли на бумаге. А где же было даме прятать письма от мужа? Не в стенном сейфе – тогда таких не было. Не в железной коробке – муж мог потребовать ключ. Поэтому в те времена люди из общества приобретали мебель с кашетами. Не каждый раз, разумеется, но время от времени. Это могла быть только работа мастера, иначе тайник был бы заметен.