Вэнь Хаогу, как обычно, проводил Е Сяо до самых ворот Института археологии. И тут Е Сяо обернулся и внезапно спросил:
— Директор Вэнь, последний вопрос. Где были вы вчера вечером?
Вэнь Хаогу посмотрел на него удивленно, выражение его лица немного изменилось; он помолчал и только тогда ответил:
— Я провел в институте всю ночь.
Е Сяо понимающе кивнул и спросил еще:
— Не виделись ли с Чжан Каем?
— Нет, — ответил Вэнь Хаогу.
Это был его последний ответ.
— Спасибо, — усмехнулся Е Сяо. Быстрыми шагами он перешел улицу, сел в служебную «Сантану» и помчался в управление.
Вэнь Хаогу проводил Е Сяо взглядом и вернулся под тень деревьев. Найдя уголок, где не было никого, вытащил платок и вытер пот со лба, глубоко вздохнул и еле слышно прошептал имя Чжан Кая. Потом поднялся на второй этаж в финансовый отдел и приказал выделить семье Чжан Кая самое высокое похоронное пособие и пенсию.
Впервые после кончины Цзян Хэ Бай Би поехала навестить мать.
В автобусе она села у окна и глядела на осенний пейзаж; автобус катился целый час, пока не доехал до психиатрической клиники. Вокруг больницы царствовала необычайная тишина, здесь не увидишь ни магазинов, ни многоэтажных зданий; люди весьма остерегаются этого места; прохожие невольно ускоряют шаг, проходя мимо входа, смертельно боясь, как бы изнутри не выскочил какой-нибудь сумасшедший. Сама Бай Би никогда этого не боялась, она и приходила, и уходила спокойно, словно просто выезжала в предместье погулять.
Она медленно прошла в ворота, пересекла завядший в осенние дни цветник, обогнула небольшой красивый домик и увидала в большом саду множество людей в больничных халатах. Они собирались небольшими группами, по три-пять человек, беседовали друг с другом; были также такие, кто гулял в одиночестве или же погружался в медитацию. Время от времени проходили врачи и медсестры, наводя порядок.
Бай Би знала, что мать наверняка будет среди них, поэтому вошла в садик поискать ее. Вдруг кто-то ее окликнул. Оказалось, подруга матери из числа больных.
После смерти отца мать стала ненормальной, и чем больше лечилась, тем хуже ей становилось. Когда Бай Би оканчивала среднюю школу первой ступени, мать наконец поместили в психиатрическую клинику. Там она и оставалась до сих пор. Много лет Бай Би каждые две недели приезжала проведать мать и за долгое время перезнакомилась со всеми ее подругами из больных. На их глазах Бай Би из школьницы превратилась во взрослую женщину.
Бай Би улыбнулась окликнувшей ее женщине. Она знала, что эта женщина средних лет была поэтессой, в 80-е годы опубликовала много стихотворений, которые тогда были известными. Говорили, что она принадлежит к группе «темных поэтов», таких как Бэй Дао и Шу Тин. Потом она сговорилась совершить двойное самоубийство с женатым мужчиной, с которым много лет была в интимных отношениях. В результате мужчина умер, а ее откачали и спасли, но она потеряла рассудок.
Поэтесса всегда улыбалась Бай Би, и ее улыбка была прекрасной, но, когда Бай Би видела ее долго, в душе возникали тревога и неуверенность. Поэтесса показала на насыпную горку и сказала Бай Би:
— Твоя мама там, она всегда поджидает тебя. Бай Би, твоя мама сказала, что ты на днях выходишь замуж. Принеси мне конфет со свадьбы.
Даже душевнобольная, поэтесса легко общалась, и ум ее был ясен. Из разговоров с ней никак нельзя было понять, что она не в себе.
Бай Би запнулась, не зная, как лучше ответить. И только учтиво заметила:
— Извините, произошли перемены, и я не смогу принести вам свадебных конфет.
И быстрыми шагами ушла оттуда — прямо к насыпной горке, где и увидела свою мать.
Мать в одиночестве сидела в шезлонге, глядя на парящих в небе голубей. Еще не видя самой Бай Би, она проговорила:
— Наконец ты пришла, Бай Би.
Бай Би понимала, что многолетнее пребывание в психиатрической клинике обострило у матери слух и обоняние до сверхчеловеческой остроты. Не видя глазами, она могла опознать человека.
— Мама, ты в порядке?
— Как и раньше, все так же. Иди, присядь.
Мать обернулась и жестом пригласила ее сесть. На вид она совсем не казалась старой, жизнь в психиатрической клинике позволяла ей выглядеть моложавее, на вид — сорок с небольшим.
Бай Би присела рядом с матерью очень осторожно; других людей вокруг не было, стояла необыкновенная тишина. В рощах вечнозеленых деревьев под искусственной насыпной горкой ее мать могла день за днем жить в больнице, наслаждаться жизнью, да еще сохранять моложавость. Так казалось Бай Би.
Она держала мать за руку, заглядывала в глаза. Взгляд матери был спокойный, совсем не застывший и окаменевший. На вид — куда нормальнее, чем у обычных людей.
— Извини, мама, что так долго не приходила к тебе, — тихим голосом сказала она.
Взгляд матери вдруг стал колючим и острым, она спросила напрямик:
— Не случилась ли с Цзян Хэ беда?
— Мама, откуда ты знаешь?
— Потому что ты должна была прийти гораздо раньше и должна была прийти вместе с ним, а теперь ты пришла одна, да еще с таким выражением лица. Я сразу же поняла: что-то случилось.
Бай Би восхитилась такой сообразительностью, кивнула и, стараясь говорить спокойно, произнесла:
— Цзян Хэ умер.
— Ты страдаешь, доченька? — Мать протянула руку и провела ею по волосам Бай Би.
— Да, мама.
И в ладонь матери закапали слезы Бай Би. Затем она поведала матери обо всем.
Мать спокойно выслушала рассказ, долго молчала. Она смотрела на дочь странным взглядом прямо в глаза. Протянув руку, гладила ее пальцами.
— Доченька, такова уж судьба у Цзян Хэ. Своей судьбы не избежит никто, — сказала мать.
— Мама, я знаю, что ты ездила на Лобнор. Когда это было? — Вопрос вырвался неожиданно для самой Бай Би.
Мать замолчала и посмотрела на небо, будто что-то припоминая, и казалось, в ее глазах затаилась какая-то тайна. Наконец она заговорила:
— Да, я туда ездила вместе с твоим папой. Это было больше двадцати лет назад, вскоре после твоего рождения. Мы участвовали в объединенной археологической экспедиции по изучению древних культур Лоулань и Шаньшань, это я хорошо помню. Это было в октябре, мы трое суток ехали на поезде до синьцзянского города Корла, а потом уже оттуда, объединившись со всеми, кто приехал из разных городов страны, в один большой отряд, на машинах поехали в Лобнор.
Бай Би знала, что мать — хоть и душевнобольная — обычно отлично соображает. В нынешней ситуации воспоминаниям матери вполне можно довериться.