Положив телефонную трубку, она в растерянности сидела на постели, глядя, как бьются капли дождя об оконное стекло и стекают вниз подобно маленьким водопадикам во время засушливого маловодья.

Не было суеты и растерянности, не было и дешевых, ничего не значащих слез. Она долго, тихо смотрела в окно, потом встала, умылась, позавтракала, но не накрасилась, только поглядела на себя в зеркало. Но все же надела черное платье, потому что чувствовала, что это самая подобающая случаю одежда.

В нем прилично появляться где угодно, как в старинные времена, когда женщины соблюдали трехлетний траур. Захватила черный зонтик, документы матери и отправилась оформлять похороны.

Холодный дождь поздней осени пронизывал до костей, даже под зонтиком капельки попадали ей на лицо и стекали по щекам. Она вытерла их и села в автобус, который направлялся в предместье. В ненастный день автобус оказался странно пустым. Бай Би уселась на свободное место, ничем не выдавая случившегося несчастья, и молча глядела на мелькание разноцветных огней большого города. Они постепенно редели, будто непрерывный дождь смывал все краски.

6

Из-за дождя автобус ехал особенно медленно и долго, пока не добрался до ворот клиники. Бай Би, как и раньше, прошла в большие ворота, но теперь у нее в руках был черный зонтик. Она не пошла прямо в сад, как делала прежде, потому что знала, что матери в садике больше нет, мать теперь уже в морге.

Бай Би вошла в белое здание и отыскала лечащего врача своей матери.

— Извините, ваша матушка скончалась, — устало сказал измученный доктор.

— Простите за беспокойство. Спасибо всем вам за то, что так много лет заботились о моей маме, — потупив голову, проговорила она и приветливо кивнула медсестрам.

— Утром, около шести часов, мы при обходе палат обнаружили вашу маму уже мертвой. В результате немедленного обследования на месте установлено, что ваша мама покончила с собой. Она приняла большую дозу снотворного. Мы стараемся контролировать снотворные средства как можно строже. В течение нескольких лет ваша мама постоянно жаловалась на бессонницу, поэтому мы выдавали ей снотворное. Каждый раз по одной таблетке, никогда больше. Но в ее белье мы обнаружили много таблеток. Видимо, она не принимала то снотворное, что мы ей выдавали, а прятала и хранила тайком. Как тяжело об этом говорить, ведь ваша мама была таким хорошим человеком. Как жаль! — прочувствованно сказал врач.

Бай Би выслушала терпеливо, не выказывая никакого волнения:

— Значит, самоубийство моей мамы было давно и хорошо подготовлено.

— Не стану этого утверждать. Но есть вероятность, что она хорошо подготовила самоубийство в качестве выхода для себя. Это ведь тоже выбор. Судя по количеству снотворного, которое она тайно хранила, готовилась она лет пять-шесть. Однако прошло так много лет, она предпочитала жизнь и вдруг теперь выбрала смерть! Это просто непонятно. Я не заметил своевременно перемену в ее психике, значит, тоже несу ответственность.

— Нет, доктор, я необыкновенно благодарна вам за заботу о моей маме, вам не в чем себя упрекнуть. Я уважаю выбор моей мамы между жизнью и смертью. Я полагаю, что для такого выбора у нее были свои причины. Если там она будет радоваться, я успокоюсь.

Она еще раз кивнула доктору и поклонилась ему, тихо попросив:

— Я могу взглянуть на маму?

— Конечно, конечно.

Врач проводил ее в морг, и санитар достал из холодильного шкафа останки. У матери было умиротворенное лицо, губы чуть приоткрыты, словно она еще хотела сказать что-то. Белое-белое лицо, охваченное холодным воздухом, смотрелось — как бывает у погребенных в снегу или льду — прекраснейшей яшмой. Кожа была почти полупрозрачной, ничего от внушающей ужас мертвечины, и Бай Би пронзительно почувствовала родственную близость.

— Посмотрите, какое умиротворенное лицо у вашей матушки. Несомненно, она завершила жизнь в прекрасном сне, — прошептал врач.

— Если так, то мама все-таки счастлива, — шепотом ответила Бай Би. Ей чудилось, что она может разбудить вынутую из холодильного шкафа мать, и каждое ее слово сопровождалось рыданиями.

Она глядела на лицо матери, словно надеясь получить от нее решение загадки, и вспоминала о встрече с Вэнь Хаогу у ворот клиники в тот день. Вообще-то она давно догадывалась, что у матери с Вэнь Хаогу существует какая-то потаенная связь, и была готова отнестись к этому великодушно. Что значит для женшины лишиться мужа и десять с лишним лет жить в одиночестве, какие это муки и страдания! В конце концов, когда отец умер, матери было тридцать девять лет, самый зрелый возраст. Только Вэнь Хаогу мог заполнить эту пустоту, но мать не пошла по обычному в этом случае пути. Наверное, потому, что оба археологи, оба консервативны.

Бай Би сама никогда не говорила с матерью об этом, всегда старательно обходила эту тему. Но теперь, когда оба покинули этот мир, отчаянно захотелось разгадать связь, которая для нее так и оставалась загадкой.

Глаза увлажнились, но слезы так и не пролились, остались невыплаканными.

— Спасибо, доктор, пойдемте, — прошептала она.

Когда они вышли из морга, Бай Би сказала:

— Доктор, не сопровождайте меня, вы уже до конца исполнили свой долг. Я хочу одна пройти в мамину палату, чтобы прибрать оставшиеся после нее веши.

7

Доктор, вежливо попрощавшись, ушел, и в палату матери Бай Би пошла одна. Когда она вошла в палату, больные посмотрели на нее с удивлением. Она поняла смысл этих взглядов. В палате было четыре койки, и пустовала только койка ее матери. Она смотрела на койку, на которой еще несколько часов назад спала ее мать. Коснулась рукой простыни, ей почудилось ощущение оставшейся теплоты, и вдруг пронзила тоска оттого, что человека уже нет, а постель осталась.

В больничной палате было довольно светло, но за окном по-прежнему лил дождь, поэтому царила гнетущая, пасмурная атмосфера; стук дождя об оконное стекло хватал за сердце, погружая в общее настроение.

— Бай Би, твоя мама уже нас покинула. Сдерживай горе и покорись переменам. — Это была поэтесса.

Она подошла к Бай Би и усадила ее рядом с постелью. Со скорбью в голосе продолжала:

— Бай Би, слишком неожиданно. Я не сумела позаботиться как следует о твоей матушке. Я вправду виновата перед тобой.

— Нет, вам спасибо, что так много лет заботились о моей маме, — кивая, шептала Бай Би.

— Что касается твоей мамы, одной заботы о ней было недостаточно для избавления.

— Избавления?

Поэтесса закивала:

— Да, твоя мама внешне выглядела как нормальные люди и сохраняла спокойное достоинство. Она была довольно общительной, во всяком случае общительнее меня, считай, что была гораздо нормальнее нормальных людей. Но мне кажется, что эти несколько лет ее внутренний мир был преисполнен страдания. Я прежде была поэтом, а потому я более восприимчива, чем обычные люди, и благодаря этой восприимчивости смогла почувствовать душевные страдания твоей матери.