Они столько времени морочили мне голову! Кроме того, я все еще был зол.
— Меня наняла знатная линкольнширская семья, чтобы я изучил одну рукопись. В ней содержится нечто, требующее специальных навыков. Зоула — историк-маринист, Долтон — эксперт по предметам религиозного поклонения. Обнаруженное в рукописи заставило нас прилететь сюда.
— Вы утверждаете, что до тех пор с Долтоном знакомы не были?
Менем определенно действовал мне на нервы. Возможно, я сам виноват: мои анархические задатки всегда мешали мне работать в команде. Если не верите, спросите у моего старого сержанта.
— Ни в малейшей степени.
«Специальная служба… Турецкая государственная полиция…»
— Вы, часом, не о терроризме ли речь ведете?
Эта мысль уже несколько дней дремала в моем подсознании.
— Странно, что это прозвучало именно из ваших уст, — сказал Утерспун.
Я ждал ответа. Вместо этого он сам спросил:
— А вы, часом, не ищете что-нибудь?
Менем стрельнул в него глазами, словно тот сказал слишком много.
— Откуда вам это известно?
— Догадался, — ответил Уотерспун, помешивая кофе.
Он не ждал, что я ему поверю, и не беспокоился по этому поводу.
— Так уж получилось, что моя страна находится на перекрестке между Востоком и Западом, Европой и Азией, — начал Менем. — Наши западные соседи — они же давние враги — греки. На востоке — Армения и Иран, обвиняющие Турцию в геноциде, имевшем место в прошлом. К сожалению, наша история полна кровавых событий…
— Благодарю, за время работы я немного поднаторел в истории. Давайте ближе к делу.
Полицейский положил в свой кофе три ложки сахара.
— Как я уже говорил, мы можем рассказывать вам далеко не все.
— Вы прилетели на Ямайку, чтобы мне об этом сообщить?
— Мы хотели бы выяснить, — ответил Менем, — что именно вы ищете и насколько успешны ваши поиски. Ваши и ваших друзей.
— А с какой стати я должен вам о чем-либо рассказывать?
Я все еще чувствовал себя не в своей тарелке: не мог свыкнуться с недавним открытием, что за мной следили.
— Мистер Блейк… Я вхожу в специальный отдел Турецкой государственной полиции. Географические и исторические особенности моей страны, о которых я вам только что рассказал, делают ее притягательной для разного рода экстремистов. Нам приходится иметь дело с курдскими сепаратистами, взрывающими бомбы на Египетском базаре в Стамбуле, мусульманскими фундаменталистами, пытающимися проникнуть на американские военные базы, греческими боевиками, которые…
— При чем тут я?
— Уже некоторое время мы расследуем деятельность некой группы людей. Если я скажу, что эти люди опасны, то сильно преуменьшу серьезность положения.
Я почувствовал, как съеживается кожа на моей голове. Менем продолжил:
— Они и вы ищете одну и ту же вещь. И для них очень важно найти ее раньше вас.
— Я не понимаю, о чем вы говорите.
Я прекрасно все понимал. Меня била мелкая дрожь. Кондиционер виноват, что ли?..
— Этот маленький остров очень жесток. В стране, где в прошлом году случилось восемьсот убийств, смерть трех туристов будет считаться очередным несчастным случаем.
Я понял это, как только ступил на ямайскую землю. Нет, еще в том оксфордском пабе, когда только узнал о грядущей поездке.
— Вы сказали «трех туристов».
— Зоула, Дебби и вы. Не Долтон.
Я задумался.
— Не Долтон?
Менем покачал головой:
— Не Долтон.
Я с шумом прикончил остатки молочного коктейля. Рука немного тряслась. Глаза Менема казались стеклянными шариками.
— Если нам повезет, то ответ будет уже через день-другой.
Уотерспун удовлетворенно кивнул:
— Мы просим вас, мистер Блейк, лишь держать нас в курсе ваших успехов. Что бы вы ни нашли, держите связь через офис мистера Мартина. Не через консульство, в котором течей не меньше, чем в решете.
— А как быть с Долтоном?
Полицейские переглянулись. Менем коротко кивнул, и Уотерспун сказал:
— Ваш друг Долтон выдается напрокат.
— А если без тонкостей? Долтон — наемный убийца?
— Не просто убийца, — ответил Уотерспун. — У него как минимум дюжина имен и столько же паспортов.
Вы непременно обнаружите его в Ираке, Палестине, Турции — везде, где нужен нож в темном переулке или зверская расправа на рыночной площади. Его жизнь — сплошная криптограмма, а выходит на улицу он только с заходом солнца.
Менем вытащил из бокового кармана небольшой коричневый конверт и передал мне черно-белую фотографию. С карточки на меня пристально смотрел Долтон. Улица смахивала на лондонскую. Фотография была сделана из окна машины. Еще там была печать с номером и имя — Лерой Або.
— Не этого ли человека вы называете Долтоном?
— Этого. Так он — Лерой Або?
Я почувствовал тошноту.
— Это одно из многих его имен, — ответил Менем. — А вот некоторые из его художеств.
Он протянул мне пару вырезок из англоязычных газет. Покореженный автобус, разбросанные по оживленной улице обломки и тела людей, кареты скорой помощи… Другая фотография. Разрушенный рынок.
Судя по машинам и прохожим — где-то в Средиземноморье или на Ближнем Востоке.
— Три года назад он сбежал из измирской тюрьмы. На данный момент он связан с некими экстремистами на севере моей страны. Мы полагаем, что искомый вами предмет обладает с их точки зрения неким символическим значением. Очевидно, данному человеку было дано задание обнаружить этот предмет. И, по нашим сведениям, его успех послужит сигналом к террористическим действиям с глобальными последствиями.
Я почувствовал, что побледнел.
— Не может быть! Он работает на сэра Джозефа, директора Оксфордского музея древностей!
— Не работает, — сказал Уотерспун. — Сами удостоверьтесь. Гляньте в Интернете, есть ли его имя в списке работников музея.
Менем выдавил из себя полуулыбку:
— Ах да, сэр Джозеф… Добродетельный, непогрешимый, богатый сэр Джозеф… Теперь мы и в самом деле вторгаемся в области, в которых я теряю право разглашать те или иные факты.
Он дал мне несколько секунд, чтобы мое воображение понеслось вскачь. Затем спросил:
— Вы не замечали ничего странного в поведении Долтона?
Я задумался. Вспомнилось несколько мелочей.
— Да… Да, замечал. Он говорил с кем-то по телефону, но, стоило мне войти в комнату, бросал трубку.