Каждую минуту, когда не была занята детьми, когда не беседовала с Повелителем, не была вынуждена присутствовать на праздниках в гареме, Роксолана размышляла о том, как свалить Ибрагима.
Она сумела «подсказать» Сулейману, что пора бы перевести шех-заде Мустафу в Манису, что Махидевран не зря приехала в столицу, что не стоит идти против традиции, а Мустафа достойный наследник… И снова Сулейман с удовольствием выслушал просьбу возлюбленной, потому что она угадала его собственные желания.
– Да, Мустафа поедет в Манису. Я так решил.
– Повелитель, можно я обрадую Махидевран?
У Сулеймана сузились глаза:
– Она просила тебя об этом?
Не рассказывать же, как сама обещала похлопотать? Скромно вздохнула:
– Повелитель, она мать… К тому же Конья хоть и хороша, но слишком далека. И к шаху Тахмаспу слишком близко.
Последнюю фразу бросила вскользь, зная, что западет в душу султану, что в свое время даст росток.
По тому, как задумался Сулейман, поняла, что не ошиблась.
К всеобщей радости, шех-заде Мустафа был назначен править в Манису, Махидевран уехала помогать сыну осваиваться на новом месте. О судьбе двух красивых неудачниц, спешно выданных замуж, никто и не вспоминал.
А вот визиря Сулейман вдруг отправил на восток:
– Желаешь воевать? Отправляйся против сефевидов. Не зря же Карл посылал к ним своих людей. Тебриз и Багдад должны принадлежать Османам!
Что-то изменилось в отношениях Сулеймана с его любимцем, едва уловимо, но изменилось. Ни словом, ни намеком Сулейман не выдал, что знает о его похвальбе, что недоволен. Против Тахмаспа отправил, чтобы самому разобраться во всем без визиря. Фердинанд и Карл были на время замирены, остальное Сулейман намерен решить без визиря. Ибрагим даже не подозревал, что именно…
Роксолана не понимала попустительства султана, но что она могла поделать? Не замечать откровенного взяточничества, не слышать бесконечных обвинений визиря в присвоении себе части дохода от торговых сделок, в том, что за возможные преимущества перед другими купцами венецианцы делятся доходами с тем, кто должен оберегать интересы государства, что Ибрагим если и принял ислам, то формально, не посещает пятничные молитвы, в своем саду держит языческие скульптуры, не соблюдает посты… можно только нарочно. Сулейман не замечал или делал вид, что не замечает. Паши ворчали: слепой султан – это плохо… Но открыто выступать против могущественного визиря пока не рисковали.
Позже это рискнул сделать главный его враг – казначей Искандер Челеби. Бывший зять Ибрагима (это дочь Искандера была первой женой тогда еще будущего визиря, от которой он вынужден был отказаться, женившись на Хатидже-султан), Челеби лучше других знал объемы взяток визиря и размеры его злоупотреблений, но не сразу решился открыть глаза султану, а когда это сделал, то поплатился жизнью, правда, ценой собственного падения сумев все-таки свалить визиря.
Относительно взяток и обогащения за счет иностранцев Сулейман был спокоен, ведь все имущество, все богатства Ибрагима в случае его смерти, опалы или казни возвращались в казну, то есть, обогащаясь сам, Ибрагим, по сути, обогащал своего Повелителя. Вот только Повелителем уже Сулеймана не считал, скорее признавал равным, волей судьбы посаженным на трон, но безвольным и послушным.
Наблюдая за Сулейманом, который, казалось, не замечал у Ибрагима-паши никаких недостатков, на явные просто закрывал глаза, Роксолана вдруг поняла главное: султан просто давал своему второму «я» полностью погрязнуть в трясине, оставляя возможность из нее выбраться. Он словно предлагал Ибрагиму две дороги – одну легкую, с возможностью обогащения, но ведущую в пропасть, вторую трудную, но ведущую к вершине. И визирь не замечал разницы, уверенно свернув на первую. Он был слишком уверен в своих силах, чтобы замечать чужую силу.
Тогда к чему бороться против Ибрагима-паши? Он уничтожит себя сам. Ничто не безразмерно, как и терпение султана: как бы ни относился к своему любимцу Сулейман, вечно терпеть его самоуверенные выходки не будет. Роксолана раньше других, даже раньше самого Ибрагима поняла, что война с сефевидами только повод, чтобы удалить визиря на время принятия очень важных решений.
Сулейман ждал появления в Стамбуле Хайраддина Барбароссы. Сотрудничество с этим пиратом они придумывали вместе с Ибрагимом, но на сей раз Сулейман должен принять решение сам. Важное решение, означавшее войну против императора христиан не на суше, а на море. Средиземное, или, как его часто называли, Срединное, море должно стать турецким! Пусть не все, но его восточная часть и южное побережье. Испанцы разведали земли далеко за морем, те, о которых рассказывал Пири Реис? Пусть это слишком далеко, Османской империи будет достаточно держать в своих руках караванные и другие торговые пути с востока на запад.
Чаянья султана Сулеймана совпадали с мечтой Хайраддина Барбароссы стать хозяином Гибралтара. Сулейман предложил Барбароссе, которого в качестве бейлербея признал еще его отец султан Селим, возглавить турецкий флот. Новый турецкий флот, что немаловажно.
Чтобы расправиться с шахом Тахмаспом и решить все вопросы на востоке, Сулейману был нужен мир на севере, в Европе. С Фердинандом он помирился, а Карлу можно было связать руки только войной на море. У Барбароссы с императором христиан были свои счеты, каждый из них считал, что побережье Алжира и Тунис должны принадлежать только ему.
У Карла был хороший флот и замечательный адмирал – Андреа Дориа, переметнувшийся от короля Франциска. Сулейману требовался новый капудан-паша и новые суда. От того, примет ли предложение возглавить флот Барбаросса, зависело многое.
Барбаросса принял, мало того, он согласился сначала построить этот флот.
Вот теперь купцам-разведчикам и посланникам самых разных стран и королей не спалось совсем – в гавани Золотого Рога происходило нечто невиданное – под присмотром Барбароссы строились новые галеры, создавался флот Османской империи, который надолго вынудит европейцев называть Средиземное море Турецким озером.
Задачи, поставленные султаном перед его новым капудан-пашой, были грандиозны: захватить все европейские крепости на побережье Африки, все острова, где только мог базироваться испанский и другие европейские флоты, на любую попытку воспрепятствовать господству турок на море на западе и малейшее неуважение в восточной части отвечать опустошительными рейдами на европейские берега, осуществить морскую блокаду Испании в Средиземном море.
В последующие годы Барбаросса и его последователи сумели добиться полного превосходства турецкого флота в восточной части Средиземного моря и основательно довлели на западе.
Но происходило это все без всемогущего визиря Ибрагима-паши. Сулейман продолжал советоваться с ним по поводу Барбароссы, но скорее по привычке, чем из необходимости. Визиря не было в Стамбуле, но, отправив Ибрагима против Тахмаспа, султан почему-то не растерялся, не наделал ошибок, не стал беспомощным.