– Господин следователь, я надеюсь, вы исполните мою настоятельную просьбу, – сказала Чарли.
– Постараемся. Это и не в наших интересах – создавать шум.
– Спасибо. Я надеюсь, мы еще встретимся с вами.
Следователь кивнул.
Когда они с Наташей вышли из кабинета, Чарли вызвала Ставцова. Тот прибежал через минуту.
– Господин Ставцов, что у нас с поселением?
– Как раз сейчас прибыла группа из Бельгии. Туристы. Двадцать человек.
– Позвоните своей жене. Пусть она нас выручит и примет этих людей. До утра мы в гостиницу никого не поселим.
Ставцов громко сглотнул – его секрет оказался полишинелевым.
– Хорошо.
– Через час зайдете ко мне.
Когда Ставцов ушел, она сказала Карченко:
– А теперь покажите мне пленку.
– Какую? – не сразу понял секьюрити.
– Убийство в подземном переходе.
– А… Пожалуйста. Пойдете со мной? Или принести сюда?
– Я пойду с вами.
Карченко правильно угадал. Сначала это было какое-то мелькание: руки, крупно глаза, волосы, потом неровная панорама по площади.
Стояла смущенная женщина, что-то говорила в камеру, махала рукой.
Потом снова площадь, и теперь уже мужчина дурачится перед объективом, обнимает руками невидимую женщину, целует ее, тоже что-то говорит. Чарли угадала, он говорил: «I love you…» Она старалась сейчас ни о чем не думать. Если бы только позволила себе, сошла бы с ума. Ведь они тоже могли купить видеокамеру и сказать друг другу что-нибудь глупое, но важное для них.
Нет, стоп, потом. Сейчас нельзя думать, сейчас началась война.
Потом мужчина и женщина шли по улице, Чарли даже увидела, как мелькнул ее отель. Они передавали камеру друг другу. Мужчина был весел, женщина грустила, хотя старалась это скрыть.
На улице пустынно, поздний вечер. А вот они остановились у подземного перехода. Чарли даже подалась вперед: здесь произошло убийство Джимми Донсона.
Снова в кадре была женщина. Но теперь она просто смотрела в объектив, чуть наклонив голову. И тут Чарли увидела все.
В ярко освещенном подземном переходе черной толпой стояли трое. А мимо спешила какая-то старушка с сумкой на колесиках. Они что-то сказали ей, потому что она повернула голову и заторопилась.
Это было видно очень хорошо. Камера была наверняка дешевенькая, поэтому глубина резкости была постоянной.
Женщина все стояла перед объективом, все смотрела исподлобья, покачивая головой справа налево, а сзади уже видно было, как показался человек с портфелем, тоже спешивший куда-то.
У Чарли подступила к горлу горечь. Это был Джимми. Несчастный парень, который ненавидел Россию, но работал здесь, чтобы поднакопить денег. Где-то в Мичигане, кажется, у него была старая мать, но она уже почти не слышала и мало что понимала; когда ей сообщили, что ее сын погиб в России, она почти не расстроилась, только сказала, что немцам не надо было договариваться с русскими, лучше бы с американцами, тогда бы они завоевали весь мир.
Но пленка крутилась. От черной толпы отделился человек и поднял руку. Парень почему-то вдруг прыгнул и побежал. И тогда толпа бросилась за ним, все поднимая и поднимая руки с пистолетами. Они бежали прямо на женщину, которая по-прежнему стояла и смотрела.
Парень наконец споткнулся и упал. Один из черной толпы подошел к нему и выстрелил дважды в затылок.
– Ну и что? – сказала Чарли.
– Подождите, сейчас, – успокоил ее Карченко. – Еще не конец.
Чарли сомневалась. Сейчас эти люди уйдут, и она так и не увидит их лиц.
И черная толпа – их было трое – действительно стала быстро уходить. Но не от камеры. Они шли прямо на женщину. Они еще не видели ее. Они были на свету, а она в темноте. Они не могли ее увидеть.
Вот они уже в десяти метрах, в пяти – да.
Шакир. Арслан. Махмат.
И тут пленка кончилась.
– Все, – сказала Чарли. – Зовите своих друзей. Этих подонков надо арестовать.
– Когда?
– Сейчас! Слышите, сейчас же!
– Но акционеры… будет шум.
– Мне плевать! Где они?
Карченко ткнул в кнопку на столе. Засветился один из многочисленных экранов. Это был номер чеченцев. Они пили. Они смеялись, о чем-то говорили громко, дурачились, они еще жили.
Чарли попросила включить все камеры. Увидела вход в отель, холл, рестораны, кухни, бары, магазины, бассейн, прачечную, даже несколько номеров.
– Это все записывается? – спросила она.
– Да.
– Хорошо. Следите за ними. Когда их будут брать, я хочу это видеть.
– Слушаюсь.
– И теперь вот что: вы работаете в отеле последние две недели. Я увольняю всю вашу команду и вас в том числе. Если вы посоветуете мне кого-нибудь на ваше место, буду очень признательна. Предупредите людей.
Карченко так и остался стоять посреди своего кабинета с разинутым ртом. Чарли удалилась. Теперь все шло не по плану. Не по его плану.
Наташу следователь расспросил обо всем подробно, записал ее адрес, паспортные данные и отпустил.
Она снова пошла было в бельевую, но потом спохватилась – туда нельзя, а она так и не поменяла белье рокеру.
По дороге ей встретился менеджер по размещению и хотел что-то спросить, но она отмахнулась от него, как от назойливой мухи. В другое время она ни за что не позволила бы себе этого. Да и в сущности, Ставцов был милым человеком. В своей профессиональной деятельности он был дока, что же касается знания психологии женщин – полный профан. Ну разве можно сейчас ее останавливать? Ничего не понимает. После того что она пережила, ее вообще никто не может остановить. Нет, он полный недотепа. Не зря говорят, что жена вертит им как хочет. Вот ее Роман не таков.
Да, она сейчас же должна увидеть Ромку. Где же он может быть? Тоже еще фрукт. С ним держи ухо востро. Ничего, она ему выдаст, сейчас он попадет ей под горячую руку. Иначе нельзя.
Пробовал как-то проявить гонор, но она его живо приструнила. Мужики только считают себя бог знает кем. На самом деле это домашнее животное. Не станет же хозяйка сгонять с база норовистого коня. Она предпочтет понять характер животного, а уж потом найдет возможность, чем и как заставить делать то, что полагается по природе. Это может быть кусок хлеба с солью, а может – и голодная диета, чтобы соль слаще казалась.
Но где же ее «конь»? А вот она наберется наглости и заявится к нему в кабинет. Пусть тогда знает!