– Даже фамилию заказчика помню: Чарльз Мак-Грегор… Президент фирмы «Скотланд-билдинг промоушн», которая оказалась фальшивкой-однодневкой. Деньги якобы перевели после получения грузов, но ни денег, ни фирмы.
– Через Интерпол до сих пор ищем. Убытка на 3 миллиона фунтов.
– Деньги нашли?
– Деньги уже не вернешь, удовлетворение хочу получить. Нашли человека, который затеял большую стройку под Эдинбургом, расстроил старинный замок и вширь, и вглубь.
– Мак-Грегора?
– Мак-Грегор давно покоится на дне Северного моря…
– И после получения страховки наши убытки составили…
– Цифры теперь уже не важны. Ты понял – во всех случаях речь идет об одном человеке, Владимире Михайловиче Осинском.
– Понял, Станислав Андреевич. Но какая связь между шокшинским камнем, венским музеем, Камеруном и Осинским?
– Ты как к растяжению времени относишься?
– Положительно. Времени всегда не хватает. Чаще – на отдых, но иногда и на работу.
– Время, утверждают ученые, при благоприятных обстоятельствах растяжимо. Командир всегда говорил: «Кто меня обидит, тот до утра не доживет». На самом деле такая срочность возникает редко. И понятие «до утра» можно растянуть на несколько лет. Тут, как говорит генерал Кадышев, главное не мера наказания, а его неотвратимость. Для начала смирись с тем, что я лечу в Австрию. Будь на связи…
Рейс «Москва – Вена», слава Богу, не задерживался. Нет ничего ценнее времени. Через два часа он был уже в Музее истории искусств, где его ждали. В залах африканских древностей Чижевского встретил человек, которого он хорошо знал – Командир. Они поздоровались.
– Рассмотрение моей просьбы приостановили. Почему?
– А почему просил раскороновать? Секрет?
– Официально – здоровье шалит. Диабет мучает. А тут еще острый тиреотоксикоз сил много отнял.
– Это что такое, почему не знаю?
– Твое счастье, что не знаешь: щитовидная железа полетела.
– Плохо. Но я не помню прецедента, чтобы коронованный авторитет в ранге третейского судьи – Координатора – был раскоронован по болезни.
– Так никто на всей территории бывшей Российской империи из числа координаторов еще до семидесяти не доживал.
– Это так, всегда находится отморозок, который не соблюдает закон. А закон гласит: персона Координатора неприкасаема. Кстати, ты в Лондон летишь. Погода плохая, дождик-мождик… Может, для защиты… зонт хороший прислать?
– Спасибо. У меня свой, старый. От непогоды всегда оберегал, менять нет смысла. За заботу спасибо. Но если понадобится, я знаю, как твоих людей в Англии найти можно.
– Так почему раскороноваться хотел? Скажешь?
– Я ведь в нарушение закона живу: профессор кафедры истории искусств Российского гуманитарного университета…
– Так и я профессор Тбилисской консерватории. Это нарушение в Обществе давно негласно обходят.
– У меня семья – жена, дочь, внуки…
– И у меня внук растет. Назвали в твою честь. А те, кто внешне закон соблюдает – все равно в гражданских браках живут. Для авторитета это уже не укор. Главное – умеет человек держать слово или нет. Ты умеешь.
– А наш лондонский «сиделец» – нет. Тебя обманул, меня обманул, шахматного князя обманул…
– Батоно Ираклий?
– Да.
– Гамарджоба, батоно! Это Милованов, Командир.
– Юрий Федорович, дорогой, ты, как всегда, кстати. Много есть проблем для обсуждения. Если что-то болит – идем к доктору, если умирать собираемся – к священнику. А если жить хочется? Тогда к кому?
– Правильно, батоно. Лучше пять раз посоветоваться, чем один раз ошибиться. И у меня разговор есть.
– Конечно, наши проблемы – не для телефонного разговора. И все же дорожу каждой минутой общения с мудрым человеком.
– А кто знает, в чьей науке больше мудрости? Ты тоже, батоно Ираклий, доктор наук, крупнейший специалист по творчеству Шекспира.
– Да, батоно, вся наша жизнь – театр, и люди в нем – актеры…
– Но если актер играет плохо…
– Режиссер его увольняет…
– А если он еще и спектакль сорвал, то театр репутацию потерять может…
– Но ведь ничто не стоит так дорого, как репутация: зарабатываешь всю жизнь, а потерять можно в одну минуту.
– Слышал, ты в Лондон собираешься, Юрий Федорович?
– Откуда знаешь, Ираклий?
– Сорока на хвосте принесла.
– Да. Тебе давно стало тесно в твоей благословенной Грузии. А мне вот в России тесновато. Много дел по всему миру…
– Малява была – ты просил общество раскороновать тебя. Вопрос не решен?
– Об этом отдельно поговорим. Компромисс нужен.
– Раз нужен, обсудим. Он – я имею в виду нашего умника в Лондоне – сумел обмануть даже первых людей в стране. И не боится?
– Очень сильно боится. Просто дрожит от страха.
– Так, может, можно договориться?
– Умный и сильный стал бы договариваться. Дурак и трус попытается сбежать. Но от нас он не сбежит. От совести своей сбежит – потому что ее у него нет. А от нас вряд ли.
– Конечно, никуда не денется. Такие грехи сурово наказывается.
– Не спеши с наказанием. Мне ты доверяешь?
– Как можно, Командир?
– Я взял это дело на себя. Собрал все его долги, и сам их ему предъявлю к оплате…
– Мне от него денег не надо.
– Значит, договорились. Наказание сам подберу, обществу сообщу. Ты третий, от кого карт-бланш получил. Шахматный князь дал добро. Оружейный генерал дал добро, ему вообще в это дело опасно влезать. С ним согласовали по вертикали. Еще двое высоко сидят, далеко глядят, лишних проблем и головной боли не хотят. А сучонок этот сидит в замке и как прыщ на заднице свербит. Ты понял меня? Я на себя все взял. Остальное решим прямо сегодня. Где и во сколько?
– В 19, ресторан «Тбилисоба».
– Специально под меня народ собираешь?
– Нет. Вопрос мы решили. А там просто отметим мой юбилей.
Экспозиция африканского собрания Венского музея истории искусств полна таинственности. Из темноты залов на тебя надвигаются то статуи египетских фараонов, то росписи стен с иероглифами, то огромные саркофаги, то стеклянные кубы кругового обзора с поразительными произведениями древних ювелиров.
Задержав взгляд на одном из таких кубов, Чижевский обратил внимание на то, что в ювелирных украшениях Древнего Египта преобладали камни голубоватого и зеленоватого оттенков, а в украшениях из Центральной Африки чаще встречались рубины, обычно красные, реже – розовые. Чаще небольшие, очень редко – крупнее 40 карат.