Начальник оперативного отдела ВЧК товарищ Гольдсгейм над показаниями Матвеева, должно быть, всплакнул и, будучи сам чисто пролетарского происхождения, решил помочь брату по классу.
И написал докладную записку по инстанции с ходатайством за наивного пролетария, а в заключении по делу предложил ограничиться направлением Матвеева в концлагерь сроком на два года.
Опытный работник, товарищ Гольдсгейм хорошо понимал, что и за меньшие преступления участников «Заговора Таганцева» вели на расстрел. А Матвеев, как ни крути, уже попал в группу «финских шпионов», и изъять его оттуда не представлялось возможным. Так и родилось замечательное творение начальника оперативного отдела в жанре социальной оды, уникальный исторический документ:
Отбираю из него аргументы Гольдсгейма:
«1. Г-н Матвеев впоследствии категорически отказался от своих услуг белому агенту (предлагавшему изобрести телеграф между Россией и Финляндией. — Авт.).
2. Он по своему социальному положению пролетарий.
3. Он за преданную и усиленную работу на телеграфе Николаевской железной дороги был избран рабочими героем труда.
4. Он действительно был введен в заблуждение о действительной цели Сергеева» (это тот самый «белый агент», который якобы заставлял телеграфиста провести телеграф между двумя державами. — Авт.).
Что ни фраза — штрих к портрету эпохи. Чего стоит хотя бы трогательная и романтическая страница биографии: «был избран рабочими героем труда»...
Читатель, наверное, уже совершенно спокоен за Матвеева. И готовится в следующей фразе прочитать об освобождении из-под стражи или, на худой конце, об отправке на принудработы в лагерь робкого телеграфиста. Не спешите радоваться.
В справке, подготовленной прокурором, с печальным юмором констатируется:
«Учитывая изложенные в этом заявлении заслуги, Президиум Петроградской губчека 3.10.21 г. приговорил Матвеева В. А. к расстрелу».
«Дело» об «информаторах-иностранцах»
Всякая уважающая себя шпионская организация кроме резидента имеет еще и сеть информаторов, тех, кто по идейным соображениям или за деньги передает разведывательные данные.
Естественно, были «назначены» в «финскую шпионско-белогвардейскую группу» и информаторы.
Первым среди них был Нильс Баклунд. Но с ним, судя по сохранившимся в архивах материалам дела, вообще странная история приключилась. Н. О. Баклунд, слушатель Северо-Западного управления водного транспорта (уже профессия вызывает некоторое удивление, но так записано следователем в 1921 г.), по делу допрошен не был. Нет никаких данных ни о его аресте, ни о его жизни до момента приведения приговора в исполнение. А приговорен он был и расстрелян, судя по хранившемуся в деле Постановлению Президиума ПЧК, 3 октября 1921 г. Где — неизвестно. А вот за что — сказано. «За передачу сведений о состоянии Шлиссельбургского порохового завода своему брату Ялмару Баклунду — руководителю белогвардейской организации в Финляндии».
Другим «крупным разведчиком» из «финской группы» был, конечно же, Константин Васильевич Гримм, 1891 г. р., скромный служащий МУЗО г. Петрограда. Данных об его аресте в деле нет.
Но есть прелюбопытный документ, детективная основа которого, надеемся, разбудит фантазию читателей.
Шестого сентября 1921-го г. заместитель Уполномоченного Германского правительства в Москве, руководитель Центрального бюро по делам пленных господин Шотте обратился с запросом в Отдел стран Запада Народного комиссариата иностранных дел. Г-на Шотте интересовало, за что арестован 5 сентября 1921 г. в Петрограде германский подданный Константин Гримм. Г-н Шотте с большой печалью описал, как, опираясь на «п. 6 Русско-Германского договора от 6.05.21 г.», он «отправился выяснять обстоятельства дела на квартиру гр-на Гримма № 13, в доме № 102 по проспекту имени 25 Октября, где и был задержан сотрудником ПЧК».
Там германский дипломат предъявил напечатанные в его «карточке» выписки из приказа № 1169 от 21.09.20 г. ВЧК, после чего сотрудник ЧК отвел его на Гороховую 2, где ему были возвращены документы и даны разъяснения.
Видимо, за дальнейшими разъяснениями германский дипломат обратился в Народный комиссариат юстиции.
После чего 13.09.21 г. нарком Литвинов и заведующий Отделом стран Запада Наркоминдел Якубович обратились к заместителю Председателя ЧК Уншлихту за новыми разъяснениями. Им, как и герру Шотте, было непонятно, почему без достаточных на то оснований, нарушая имеющиеся между двумя странами договоренности, средь бела дня арестовываются иностранные граждане? И более того, просили руководство ВЧК впредь таких дипломатических ляпов не допускать.
Ответа на это обращение из ВЧК не последовало. Да и что писать дипломатам, что обещать, если ровно через сутки после получения письма из Наркоминдел иностранный подданный Константин Васильевич Гримм, фактически без суда и следствия, ибо все инкриминируемые ему преступления доказаны не были, был расстрелян за «нелегальную переписку с заграницей и прием курьера финской разведки».
«Шестерки» из «колоды» Петрочека
Те, о ком я рассказал выше, шли у Петроградских следователей как «козырные карты», остальным пришлось играть роли шестерок.
Вот, например, Александр Сергеевич Нечаев, 1884 г. р., шофер автомастерской № 1 Петроградского военного округа. Он честно на первом же допросе показал, что действительно получал от своей жены, проживающей в Финляндии, письма и продукты. Этого оказалось достаточным, чтобы... приговорить шофера к расстрелу.
Еще обиднее сложились обвинения против зав. Отделом снабжения РОСТА Константина Давидовича Туманова, родившегося в 1892 г. в Тифлисской губернии. Он действительно передал участнику «Петроградской боевой организации» несколько газет и... «Азбуку коммунизма» Н. Бухарина и был расстрелян как активный участник этой организации, «снабжавший ее газетами для отправки в Финляндию». Коммунистам питерским наградить бы сотрудника РОСТа за пропаганду идей коммунизма за границей, а его — к стенке. Видно, трудно складывалась в коридорах Петрочека «Финляндская разведгруппа», пришлось подключать к ней и шофера Нечаева, и снабженца Туманова, и домохозяйку Андреевскую. Правда, В. Н. Андреевскую и ее дочь, машинистку Управления «Севзапстрой» Т. Н. Андреевскую заключили в итоге всего на год в лагерь — на принудительные работы послали родовитых дворянок. С одной стороны, вроде бы радоваться должны, что не расстреляли. С другой стороны — действительно ни за что. Хотя бы для приличия записали в обвинительном заключении какой-нибудь шпионаж в пользу финской разведки — как-никак, дочь все-таки работала в «Севзапстрое», могла копирку с секретными приказами воровать и пересылать в финский генштаб. Но в этом направлении фантазия следователей почему-то не сработала. И отправили в лагерь Веру Николаевну Андреевскую, 1864 г. р., и ее дочь, Татьяну Сергеевну Андреевскую, 1887 г. р., вот за какое анекдотическое, с точки зрения нормальной логики, преступление: за факт знакомства с «великим князем Михаилом Федоровичем Романовым, князем Волконским, князем Куракиным, графом Бениксен и его женой графиней Ольгой». Но поскольку факт знакомства в представлении следователя выглядел, видимо, слабовато, он приписал к обвинительному заключению: «а также за факт продажи в 1918 г. по поручению своего мужа, бывшего генерал-губернатора (так в тексте. — Авт.) Орловской губернии, проживающего в Финляндии с 1917 г., за 1575000 руб. своего имения князю Волконскому». Обвинение столь запредельное, что и комментировать его не хочется. И поехали две российские дворяночки в лагерь, на лесоповал. Чтоб неповадно было знакомиться с кем ни попадя, тем более продавать свои имения так задешево... И все-таки дворяночкам повезло. Потому что представительница другого славного рода российских дворян Ольга Викторовна Голенищева-Кутузова, 1889 г. р., сестра милосердия Детскосельского лазарета, человек истинно православный и праведный, судя по рассказам всех, ее знавших, была приговорена к расстрелу за не более серьезные преступления: та же связь с заграницей. Парадокс же «Дела» Голенищевой-Кутузовой в том, что она по характеру своей работы в Российском Красном Кресте не только имела в прошлом, но и должна была иметь контакты с сотрудниками аналогичной организации в Финляндии — «Белого Креста». Это так же естественно, как естественно было Вере Николаевне Андреевской переписываться с мужем и выполнять его поручения, дружить с людьми «своего круга», в который входили даже не просто князья, но и великие князья. Конечно, с точки зрения большевиков 1921 г., это все криминал. Но неужели трудно себе представить: совсем недавно это было нормальным... Нуда что там, корить следователей «незабываемого 1921-го» и удивляться их логике и «революционному правосудию». Словом, расстреляли Ольгу Викторовну. Расстреляли сестру милосердия за связь с организацией милосердия — «Белым Крестом». Это следователям показалось серьезнее, чем инкриминируемая Андреевским «связь с царской семьей».