— Вот море, свободное ото льда! — вскричал он.
Итак, мы наконец достигли нашей цели, хотя и ценой страшных страданий. Но — увы! — мы слишком поспешили радоваться: нам предстояло пройти еще миль двадцать по ледникам, прокладывая через них дорогу топорами. Оставаться здесь на третью зимовку было нельзя — у нас на нее не хватило бы провизии. Я стал советовать вернуться назад, но Магнус Бьёрн рассердился. Возвращаться назад накануне успеха — нет, ни за что! Он соглашался лучше погибнуть.
Старик помолчал и вздохнул, потом продолжал ослабевшим голосом:
— Что мне сказать еще?. Он решил продолжать путь во что бы то ни стало и провести третью зиму на Крайнем Севере. Наши эскимосы вырыли нам пещеры в ледниках, и мы остались. Что дальше было — совершенно не помню. Какими судьбами вернулся я домой — не знаю. Должно быть, эскимосы привезли меня совершенно обеспамятевшего. Благодаря заботливому уходу Грундвига я пришел в себя, хотя крайне ослаб здоровьем. Харальд узнал всю историю от моих проводников. Он стал бояться, как бы Олаф и Эдмунд не вздумали отправиться за дядей… Они оба ведь такие благородные, великодушные юноши!.. Никто не знал, что я вернулся в замок, так как меня никто не узнал: я постарел на несколько десятков лет. Распустили слух, что иностранец, которого привезли эскимосы, умер, и я был осужден на вечное безвыходное пребывание в этой башне. Вот уже три года я не вижу здесь никого, кроме Грундвига, и жду не дождусь смерти, которая соединит меня с моим господином. Об этой части замка, где мы с тобой в настоящую минуту находимся, нарочно распустили страшную легенду, так что сюда здешние люди и подойти-то близко боятся… Таким образом, Магнус Бьёрн, если он жив, не может ждать помощи ниоткуда.
— Как знать! — возразил на это капитан.
— Что ты говоришь? — переспросил старик, думая, не ослышался ли он.
— Я говорю, что Фредерик Бьёрн, желая загладить проступки пирата Ингольфа, снарядит экспедицию для поисков своего дяди Магнуса Бьёрна, как только расправится со злодеем Надодом.
— Ты! — вскричал вне себя старик. — Ты это хочешь сделать!
— Клянусь сделать это! Этим я искуплю свои грехи и заблуждения. Надеюсь, что Бог пошлет мне успех!
— Да благословит тебя Бог! Ты настоящий Бьёрн!
— Если мне не удастся найти его живым, по крайней мере, я отыщу его останки, чтобы они нашли себе успокоение среди родных.
Беседа эта продолжалась несколько часов, и солнце уже стояло высоко на небе, когда она кончилась. Розевель удивлялся, что не приходит Грундвиг.
— Должно быть, его задержали какие-нибудь экстренные дела, — говорил старик, — иначе он поспешил бы разъяснить недоразумение и не дал бы мне радостного случая тебя спасти. Едва он тебя увидал, как уже прибежал мне сказать о том, что его в тебе поразило. Будем ждать. Без него выходить отсюда опасно.
Что происходило в замке. — Появление Иоиля. — Иоиль исполняет поручение. — Он вовремя умолкает. — Клятва мести. — Фредерик Бьёрн.
ТЕПЕРЬ ПОСМОТРИМ, ЧТО ДЕЛАЛОСЬ В ЗАМКЕ, пока в потайных комнатах происходила трогательная сцена, оказавшая такое решительное влияние на всю дальнейшую судьбу пирата Ингольфа.
Когда английский офицер сконфуженно вошел и доложил адмиралу Коллингвуду об исчезновении узника, все, кто тут был, единогласно решили, что побег совершился не без помощи призрака, посещающего башню. Адмирал оказался больше других скептиком и предложил произвести в замке строгий осмотр, но его предложение было единогласно отвергнуто. Даже герцог Харальд — и тот, к удивлению, решительно восстал против обыска.
Олаф и Эдмунд не могли отрешиться от сочувствия к человеку, которого они спасли от гибели в мальстреме, и потому чрезвычайно обрадовались решению, принятому их отцом.
— Как вам угодно, любезный герцог, — согласился Коллингвуд, несколько раздосадованный отказом. — В сущности дело касается главным образом вашей безопасности, поэтому вы вольны распорядиться, как быть с этим негодяем, едва не ограбившим ваш замок и замышлявшим предать вас в руки ваших заклятых врагов.
— Нужно быть все-таки справедливым, — отвечал Черный герцог, задетый словами адмирала. — Ингольф для нас теперь уже не корсар, а офицер регулярного флота, исполняющий приказ командования и, следовательно, не ответственный за свои действия. Обедая за моим столом, он не знал, что данный ему приказ имеет отношение именно ко мне: он дал в этом честное слово. Вследствие этого я все равно не допустил бы, чтобы его повесили. Бьёрны сражаются с врагами лицом к лицу, они честные воины, а не поставщики сырого материала для виселиц.
— Очень хорошо, господин герцог. Я вижу теперь, что мне здесь больше нечего делать…
Он не договорил, потому что в это время вдруг с шумом прибежала толпа английских матросов, тащивших какого-то человека со связанными руками.
— Оставьте же меня, скоты этакие! Пустите, вам говорят! — кричал связанный, отбиваясь от матросов. — Ну, чего вы меня тащите? Я и сам хочу видеть вашего адмирала, мне только этого и нужно!
— Господин адмирал, — доложил один из матросов, — это пират с «Ральфа», нам удалось его изловить.
— Сам ты пират, дуралей этакий! — огрызнулся Иоиль. — Чем хвалишься: поймали!.. Мудрено ли было меня поймать, когда я сам шел сюда к адмиралу?.. Победители тоже: двадцать на одного…
— Ну, уж вот этого-то я непременно велю повесить, — сказал Коллингвуд. — Этот уж не уйдет!
— Во-первых, вы забываете, что здесь вы не на английской земле, — возразил Иоиль, и смелость этого ответа очень понравилась всем норландцам. — А во-вторых, через пять минут вы сами будете горячо меня защищать, господин адмирал… Прежде же всего извольте приказать, чтобы мне развязали руки.
— Какая наглость! — произнес адмирал.
— Берегитесь, адмирал Коллингвуд! — воскликнул Иоиль. — Смотрите, как бы вам не пришлось раскаяться в своей резкости.
— Негодяй! Ты забываешься…
— Я явился к вам от вашего лучшего друга, мистера Пеггама, — торопливо перебил его Иоиль.
— От Пеггама! — вскричал, бледнея, адмирал.
— Пеггам? Что такое Пеггам? — промолвил Олаф, будучи не в силах скрыть свое изумление.
Эдмунд успел заметить смущение Коллингвуда и остановил брата.
— Молчи, — шепнул он ему тихо, — давай лучше слушать.
— Да, от вашего друга Пеггама, — повторил с откровенной дерзостью Иоиль.
— Развязать его! — неожиданно приказал Коллингвуд и прибавил с вымученной улыбкой: — Я не могу ни в чем отказать посланцу моего приятеля Пеггама.
— Я так и знал! — подтвердил Иоиль и обвел всех присутствующих торжествующим взглядом.
— Пеггам — ваш друг? — спросил Эдмунд, с холодной пытливостью глядя Коллингвуду прямо в лицо.
— Что же тут особенного? — отвечал адмирал. — Пеггам — мой нотариус и поверенный.