Возвращение лорда Коллингвуда в Англию. — Молодой секретарь. — Крики по ночам. — Верный слуга-шотландец. — Таинственное предостережение.
ЛОРД КОЛЛИНГВУД ВЕРНУЛСЯ В АНГЛИЮ по вызову тогдашнего премьер-министра Уильяма Питта, который в это время старался провести в Верхней палате свой знаменитый «Индийский билль» и для этой цели собирал все голоса в свою пользу. Адмирал рассчитывал пробыть в Лондоне недолго, самое большее — с месяц, хотя адмиралтейство дало ему гораздо более продолжительный отпуск.
Коллингвуд чувствовал себя на суше скверно. Ему казалось, что он находится в безопасности лишь тогда, когда он в море, среди своей эскадры. Он предвидел, что рано или поздно наступит день, когда сыновья старого герцога Норландского потребуют у него отчета за кровавое дело. Поэтому он распродал все недвижимые имения герцогов Эксмутских, за исключением неотчуждаемого майората, сопряженного с титулом, обратил в деньги акции Ост-Индской компании, которых оказалось на десять миллионов, и взял из Лондонского королевского банка двадцатипятимиллионный капитал, положенный туда прадедом адмирала еще при самом основании банка. Все эти суммы адмирал Коллингвуд перевел в Америку, рассчитывая убежать туда при малейшей тревоге.
Ему хотелось поскорее добыть у Пеггама те два документа, которые нотариус заставил его подписать. С этой целью он удержал при себе сто тысяч фунтов стерлингов, или два с половиной миллиона франков, которые он обязался уплатить «Грабителям», как только займет место в палате лордов. Этот день наступил, и лорда Коллингвуда уже предупредили, что к нему явится поверенный чичестерского нотариуса Надод за получением денег, причем компрометирующие документы будут вручены адмиралу. Коллингвуд рассчитывал вздохнуть наконец свободнее, так как до этих пор он опасался, что бесчестный Пеггам оставит документы у себя и будет при помощи их жестоко его эксплуатировать.
Негодный братоубийца уже нес тяжелую кару. Почти каждую ночь его посещали грозные сновидения. То ему представлялось, будто дверь его спальни отворяется, и перед ним появляются его несчастные жертвы, испуская жалобные стоны; потом они начинают плясать вокруг него, подхватывают его на руки и над грозно гудящим океаном несут к Лофоденским островам, к тому месту, где погибла Элеонора Бьёрн с мужем и детьми… То ему снилось, что заперли его в одно из подземелий Розольфского замка и подвергают самым лютым средневековым пыткам… После каждого такого кошмара несчастный просыпался весь в холодном поту, стуча зубами и не помня себя от ужаса.
Каждый раз он со страхом встречал приближение ночи и зачастую совсем не ложился спать, расхаживая взад и вперед по палубе своего корабля и надеясь, что физическое утомление поможет ему найти душевный покой. В Лондоне он с этой же целью бродил всю ночь по улицам и ложился спать уже на рассвете.
Никакие средства не помогали. Как только Коллингвуд закрывал глаза, так сейчас же ему начинали мерещиться все те же ужасные сцены.
Он решительно не в силах был выносить одиночество. Однажды — это было в Ньюфаундленде — ему пришло в голову, что если при нем будет безотлучно находиться какой-нибудь человек, то ему станет легче.
Воспользоваться для этой цели кем-нибудь из своих адъютантов адмирал не считал удобным, так как ему не хотелось, чтобы этот адъютант слышал его отчаянные крики по ночам. Как же быть в таком случае? Долго думал лорд Коллингвуд и наконец решился взять себе личного секретаря.
В одно прекрасное утро в канадских газетах появилось такого рода объявление:
Герцог Эксмут Коллингвуд, командир английской эскадры в Атлантическом океане, приглашает к себе в частные секретари молодого человека благородного происхождения и хорошего воспитания, свободно говорящего по-английски и по-французски. Национальность безразлична.
Несколько дней спустя в Монреаль прибыл молодой человек, лет тридцати, высокий, стройный и очень представительный. Он отрекомендовался Коллингвуду маркизом Фредериком де Тревьером и пояснил, что его семейство давно поселилось в Канаде и что его отец служил под начальством знаменитого Монкальма, защитника Канады.
Коллингвуд был человек суеверный и легко поддающийся первому впечатлению. Внешность молодого человека ему понравилась. Черные, как смоль, волосы и такая же борода обрамляли тонкие, изящные черты его лица, глаза молодого маркиза, по странной случайности, были светло-голубые. Все его документы были в порядке, и на них значилась виза канадского генерал-губернатора лорда Колсона. Коллингвуд не стал больше ничего спрашивать и тут же условился с маркизом, не скрывая своего полного удовольствия. Легкомысленный! Он не заметил, каким взглядом окинул его украдкой молодой секретарь и как при этом добрые голубые глаза изменили свое выражение, засверкав огнем дикой, неумолимой ненависти.
Адмиральские апартаменты на английских кораблях очень просторны: в них смело можно поместить до пятнадцати человек. Адмирал Коллингвуд отвел своему секретарю прехорошенькую спальню, примыкавшую с одной стороны к небольшой гостиной, а с другой — к рабочему кабинету; это помещение отделялось от собственных покоев адмирала лишь небольшой приемной. Вместе с тем Коллингвуд объявил ему, что обедать они будут вместе и что прислуге приказано относиться к нему, маркизу, совершенно так же, как и к хозяину дома, — что, одним словом, маркиз будет жить у адмирала на правах хорошего знакомого.
В первую же ночь молодой человек был разбужен криками и стонами, доносившимися из спальни адмирала, который, впрочем, еще с вечера предупредил своего секретаря, что он, адмирал, подвержен нервной болезни и спит по ночам очень беспокойно. В объяснение этой болезни адмирал сочинил целую историю о том, как он был бессильным очевидцем гибели в морских волнах своего брата с женой и пятерыми детьми.
— С этих пор я волнуюсь и кричу почти каждую ночь, — прибавил Коллингвуд. — Если вы когда-нибудь услышите мой крик, то, пожалуйста, разбудите меня. Этим вы окажете мне огромную услугу, так как избавите от жестоких страданий, вредно отзывающихся на моем здоровье.
Слова эти адмирал произнес тоном глубокой печали, но они не вызвали в Фредерике де Тревьере ни малейшего сочувствия, а только возбудили в нем, по-видимому, сильное любопытство.
Услыхав стоны, молодой человек торопливо набросил на себя халат и побежал к адмиралу.
Несчастный метался по своей постели в страшнейшем нервном припадке. Он не спал, а подвергался самой жестокой галлюцинации. На губах его была пена. Он махал руками, как бы отгоняя от себя грозные призраки.
Злая улыбка пробежала по губам Фредерика де Тревьера, когда он увидал адмирала в этом положении. Глаза его сверкали дикой радостью и, вместо того чтобы оказать несчастному помощь, он остановился в дверях, как бы наслаждаясь зрелищем его ужасных мучений.
Припадок продолжался около часа; наконец адмирал затих и погрузился в тяжелый сон, вызванный полным упадком сил.
Фредерик де Тревьер тихо вышел из комнаты, шепча про себя: