Они оба вышли.
У подъезда стоял великолепный экипаж. Немой пригласил Билла садиться и сел сам. За время пребывания в больнице Перси через доверенного своего слугу завел себе роскошную обстановку.
Кровные рысаки помчали карету, и дорогой Перси подал Биллу свою дощечку, на которой написал:
Говорите скорее, без лишних фраз. Передайте мне все, что вы, знаете, потому что герцогу Норландскому грозит страшная опасность. Отвечу вам, когда приеду домой.
Разумеется, эти строки встревожили Билла. Он исполнил желание Перси и вкратце рассказал ему историю борьбы герцога Норландского с «Грабителями». Немой слушал внимательно и размышлял. Когда карета остановилась у подъезда его дома на Лейчестер-Сквер, он ввел Билла в роскошный салон и написал на дощечке несколько строк своему доверенному слуге, жившему у него уже пятнадцать лет и исполнявшему теперь обязанности дворецкого, а потом сел рядом с Биллом и написал ему:
Я весь к вашим услугам.
Чтобы избежать ненужных длиннот и повторений, мы передадим разговор Билла и Перси так, как если бы последний не нуждался в дощечке и карандаше.
— Вам больше нечего прибавить к своему рассказу? — спросил Перси.
— Нечего. Я только повторю, что герцог чрезвычайно дорожит союзом с вами.
— Я ваш союзник. Я вступаю с вами в союз тем охотнее, что своим увечьем я обязан все тому же Пеггаму.
— Не может быть!
— Он, кроме того, зарыл меня живого в землю, но я освободился и желаю ему отомстить.
— Стало быть, Пеггам жив?
— Жив. Он был в моей власти, но я его не убил. Я находился в каком-то бреду и лишь смутно помню, как было дело. Помню, что я укусил его в щеку или шею, а потом убежал в припадке безумия. На другой день я очнулся в Бедламе. Вызвав к себе своего слугу, который считал меня погибшим, так как был свидетелем моего похищения «Грабителями» в Глазго, я послал его в Блэкфрейрс узнать, что сталось с Пеггамом. Он принес известие, что в доме не было найдено никакого трупа и что корабль «Север» вышел накануне вечером в море. Из этого я заключил, что наш с вами враг жив, так как на этом корабле находилось шестьсот «Грабителей» из самых отчаянных, а корабль предназначался для решительной экспедиции против Розольфского замка.
— Боже мой! Что вы такое говорите?
— Сущую правду. Пеггам хотел воспользоваться отсутствием герцога Норландского и нанести решительный удар. Это ему, наверное, удалось, потому что если розольфская эскадра, как вы говорите, вышла только вчера, то Пеггам, стало быть, опередил ее на целую неделю. Надо вам при этом заметить, что главная цель Пеггама — овладеть драгоценными коллекциями, хранящимися в замке. Поэтому вы можете быть уверены, что он ничего истреблять не будет, но заберет решительно все.
— Боже мой! Как бы этому помешать?.. Но нет, это невозможно… Шутка ли: на целую неделю!.. А что будет с Эриком, младшим братом герцога?
— Пеггам никогда никого не щадит. Это не человек, а зверь. Правда, мне он говорил, бывало, нежные слова, но и то с целью не платить мне деньги за десятилетнюю службу.
— Как ужаснется герцог, когда вернется домой!
— Его можно предупредить и тем смягчить удар. Вдобавок его может утешить надежда на скорую месть, так как у меня есть карта Безымянного острова, которую я вам передам. Дворецкого своего я послал за одним пропойцей, бывшим капитаном, приезжавшим на остров не один раз. Этот человек соглашается нам помочь, причем ставит два условия: во-первых, чтобы ему было уплачено за труды двадцать пять тысяч фунтов стерлингов, а во-вторых, чтобы Пеггаму не давали пощады ни в коем случае.
— Можете смело соглашаться на эти условия от нашего имени.
— Я и согласился, зная заранее, что вы не отвергнете их Что же касается способа предупредить герцога, то я уже придумал вполне подходящий. Стоит только нанять быстроходный корабль — их много в Лондоне — и пуститься в погоню за розольфской эскадрой, которая, разумеется, будет идти тише одного судна, так как три корабля ее должны сообразоваться друг с другом, а это всегда замедляет ход.
В эту минуту вошел дворецкий Эдуарда Перси и доложил, что человек, за которым его посылали, пришел и дожидается.
Этого человека пригласили в салон. Он оказался некем иным, как достопочтенным Бобом Тернепсом, которого читатели, без сомнения, помнят еще по таверне «Висельник».
— Нам нужно будет выехать сегодня же вечером, — заявил ему Перси.
— Я совершенно готов.
— Подыскать корабль мы поручаем тебе и вполне на тебя полагаемся. Помни, что нам нужно судно самое быстроходное, потому что герцог Норландский выехал вчера, а мы должны его непременно догнать.
* * *
Солнце закатилось, когда эскадра герцога бросила якорь у входа в фиорд. Ветер совершенно упал, и розольфцы, при всем своем нетерпении поскорее достичь Розольфсе, должны были остановиться и ждать, когда снова поднимется хотя бы самый маленький ветерок.
Коллингвуд и Надод были заперты на корабле «Олаф» в просторной каюте, откуда не было ни малейшей возможности убежать. Стерегли их зорко. Раза два они через Грундвига заявляли герцогу, что желали бы с ним поговорить, но он всякий раз упорно отказывался. Вечером в день прибытия эскадры в фиорд они возобновили попытку, но опять безуспешно. Впрочем, Фредерик Бьёрн послал к ним Грундвига спросить, что им нужно. На это они ответили, что согласны говорить только с самим герцогом.
Герцог, конечно, согласился и пошел в каюту узников.
— Я пришел, — сказал он сухо, — но если вы рассчитываете обратиться к моему милосердию, то вы ошиблись. Предупреждаю вас.
— У нас этого и в мыслях не было, господин герцог, — ответил Коллингвуд. — Со своей стороны я бы счел унижением обращаться к милосердию пирата, которого я едва не вздернул на виселицу.
— Стало быть, вы желали меня видеть для того, чтобы оскорбить?
— Нет, не для этого, а для того, чтобы предупредить вас. Прошу припомнить, что мы хотели сделать это еще в первый день нашего плена, но вы сами отказались, тогда как в то время было еще не поздно. А предупредить вас мы хотели вот о чем: по возвращении домой вы, по всей вероятности, найдете ваш замок разграбленным дотла, а всех защитников перебитыми, не исключая вашего брата Эрика.
— Это еще что за шутки? — спросил герцог, еще не догадываясь, в чем дело.
— Мы нисколько не шутим. В самый день нашего отъезда мы видели из окна каюты, как принадлежащий «Грабителям морей» корабль «Север» выходил на всех парусах из устья Темзы. Мы знали раньше о приготовлениях Пеггама к походу против Розольфсе и потому сейчас же догадались, куда идет корабль. Мы вызывали вас, чтобы сказать вам об этом, находя, что уже довольно пролито крови, но вы не соблаговолили дать нам аудиенцию… Пусть же эта новая кровь падет на вашу голову!
Все это было сказано рассудительно хладнокровно. Фредерик Бьёрн был поражен до такой степени, что первое время не мог выговорить ни слова. На его мужественном лице отразилось такое глубокое горе, что Коллингвуд и Надод порадовались от всей души. Вдруг он сорвался с места и с диким криком бросился на палубу.