Солнце припекало уже очень сильно, ветер гнал клубы пыли, и сквайр и лучник с удовольствием промочили глотку кружкой эля в придорожной харчевне, где смазливая хозяйка простилась с Найджелом очень холодно, потому что он остался равнодушным к ее чарам, чего никак нельзя было сказать об Эйлуорде, которого она наградила полновесной пощечиной.
По ту сторону Путтенема дорога вела через густой лес, где под могучими дубами и буками густо разрослись папоротник и ежевика. Там им встретился дозор — крепкие молодцы, одетые в кожаные шапки и панцири, усаженные металлическими бляхами. Вооружены они были мечами и копьями и вели на поводу отличных коней, держась тенистой стороны дороги. При виде двух всадников они остановились и спросили, не нападал ли на них кто-нибудь.
— Поберегитесь, — добавил один. — Путтенемский Лесовик и его жена вышли на промысел. Вчера они убили купца, ехавшего с запада, и забрали сто золотых монет.
— Его жена?
— Да. Она с ним не расстается и много раз выручала его, когда ему грозила беда. Если он берет силой, так она — хитростью. Рад буду, когда увижу поутру, как их головы скатятся на зеленую траву.
Дозор направился к Фарнему — как оказалось, в противоположную сторону от разбойников, которые, без сомнения, следили за ними из кустов, окаймлявших дорогу. За ее поворотом Найджел и Эйлуорд увидели высокую грациозную женщину: сидя на пригорке над дорогой, она горько плакала и ломала руки. При виде несчастной красавицы Найджел пришпорил Бурелета и подскакал к ней.
— Что тебя удручает, прекрасная дама? — спросил он. — Не могу ли я оказать тебе хотя бы малую услугу? Или паче чаяния нашелся столь жестокосердный негодяй, что причинил тебе зло?
Красавица встала и обратила на него взор, полный мольбы и надежды.
— О, спасите моего злополучного отца! — вскричала она. — Быть может, вам повстречались стражники? Они обогнали нас и, боюсь, ускакали уже далеко!
— Да, они отправились дальше, но мы их можем заменить.
— Так посмешите же, поспешите, молю вас! Быть может, в эту минуту они его убивают! Они утащили его вон в ту чащу. Я слышала его голос, но он умолк в отдалении. Поторопитесь, молю!
Найджел спрыгнул на землю и бросил поводья Эйлуорду.
— И я с тобой! Сколько было грабителей, госпожа?
— Двое силачей.
— Значит, нам нельзя разделяться, сквайр.
— Иного выхода нет, — возразил Найджел. — Через такую чащу лошадям не пробраться, а оставить их у дороги одних мы не можем.
— Я их постерегу, — предложила красавица.
— Бурелета удержать не просто. Оставайся здесь, Эйлуорд, пока я тебя не позову. Ни шагу за мной, я тебе приказываю!
С этими словами Найджел, радостно предвкушая редкое приключение, выхватил меч и быстро скрылся в чаще.
Он бежал долго и быстро от поляны к поляне, продирался сквозь кусты, перепрыгивал через колючие плети ежевики, легкий на ногу, как молодой олень, оглядывался по сторонам, напрягал слух, но различал только воркование горлиц. Но не останавливался, подгоняемый мыслью о плачущей красавице у него за спиной и о плененном старце впереди. Только совсем запыхавшись и сбив ноги, он наконец остановился, прижал руку к боку и вспомнил, что у него есть свое дело и нужно ехать дальше в Гилфорд.
Тем временем Эйлуорд нашел свой грубоватый способ утешить красавицу, которая продолжала рыдать, прижавшись щекой к седлу Бурелета.
— Да утри глазки, лапушка, — сказал он. — Гляжу я на тебя, и вот-вот у самого слезы потекут ручьем.
— Увы, добрый лучник, он был лучшим из отцов! Такой добрый, такой заботливый! Будь ты с ним знаком, ты не мог бы не полюбить его.
— Ну-ну, ничего плохого с ним не случится. Сквайр Найджел вернет его тебе целым и невредимым.
— Нет, нет! Больше я его уже не увижу! Поддержи меня, лучник, или я упаду.
Эйлуорд охотно обвил рукой гибкий стаи. Бедняжка положила руку ему на плечо и прильнула к нему, но глаза на бледном лице смотрели куда-то мимо, и вспыхнувший в них жадный огонек, злорадное торжество и жестокая радость внезапно предупредили лучника о грозной опасности. Он оттолкнул ее и отскочил в сторону, только-только избежав сокрушительного удара дубиной, которую сжимал в обеих руках верзила, еще более высокий и широкий в плечах, чем он сам. Перед ним мелькнули свирепо стиснутые крупные белые зубы, растрепанная борода, сверкающие, как у дикого зверя, глаза, и в следующий миг он бросился на врага, поднырнув под снова занесенную страшную дубину.
Обхватив плотное туловище разбойника, уткнувшись головой в его косматую бороду, Эйлуорд давил, пыхтел, нажимал. Сплетенные в тесном объятии, они боролись на пыльной дороге, и призом победителю была жизнь. Дважды могучий разбойник чуть было не опрокинул Эйлуорда, и дважды более молодой и ловкий лучник сумел удержаться на ногах и не ослабил хватки. А затем наступил его черед. Заведя ногу под колено противника, он мощным рывком опрокинул его. С хриплым криком разбойник упал на спину и не успел еще коснуться земли, как Эйлуорд уперся коленом ему в грудь, а свой короткий меч погрузил ему в бороду, приставив острие к горлу.
— Клянусь десятью моими пальцами! — пропыхтел он. — Только шевельнись, тут тебе и конец!
Впрочем, тот лежал неподвижно, потому что падение его оглушило. Эйлуорд посмотрел по сторонам, но женщины нигде не было видно. Дубина только опускалась в первый раз, когда она уже скрывалась за деревьями. Лучника одолел внезапный страх: а что, если его юного господина заманили в гибельную ловушку? Но его дурные предчувствия тут же и рассеялись: по дороге к нему бежал Найджел, вышедший на нее много дальше.
— Клянусь святым Павлом! — крикнул он. — Кого это ты придавил к земле? И где дама, оказавшая нам честь, попросив у нас помощи? Увы, мне не удалось найти ее отца!
— Тем лучше для тебя, благородный сэр, — сказал Эйлуорд, — ибо, сдается мне, что батюшка ее сам дьявол. По-моему, она жена Путтенемского Лесовика, а это сам Лесовик, который подобрался ко мне, чтобы раскроить мою голову дубиной.
Разбойник уже открыл глаза и угрюмо переводил взгляд со своего победителя на новопришедшего.
— Везучий ты человек, стрелок, — сказал он. — Со многими мне доводилось бороться, но никому еще не удавалось меня повалить.
— Да уж, хватка у тебя медвежья, — согласился Эйлуорд. — Однако трусливая это штука подослать жену, чтобы она меня держала, пока ты размозжишь мне голову. И уж вовсе злодейство заманивать путников в ловушку, умоляя их о жалости и помощи, так что мы чуть было не погибли из-за собственного мягкосердечия. И тот, кто вправду будет нуждаться в нашей помощи, теперь ее не получит из-за твоих грехов.
— Когда против тебя весь свет, — пробурчал разбойник, — то воюешь с кем и как можешь.
— Ты заслуживаешь петли хотя бы за то, что обрек на такую жизнь эту женщину, прекрасную и красноречивую, — сказал Найджел. — Давай-ка привяжем его за руку к моему стремени, Эйлуорд, и отведем в Гилфорд.