Эдмунд в который раз страдальчески улыбнулся:
— Да. Я вам уже сказал: мне было любопытно. Я подумал, что воспользуюсь возможностью посмотреть на то самое место, где завершилась легенда, связанная с именем Лукреции.
— Получается, что, воспользовавшись этой возможностью и пообщавшись с легендами и привидениями, вы просто ушли?
— Да. Но мисс Смит осталась там, она хотела зарисовать, что где находится, и «подышать этим воздухом, почувствовать атмосферу» — она именно так и сказала. Мы просто договорились, что, уходя, она захлопнет дверь. Там автоматический замок, и по мисс Смит было видно, что она сможет как следует захлопнуть дверь. Я сел в машину и поехал домой; насколько помню, домой я вернулся около половины восьмого.
— Так, значит, — сказала инспектор Флетчер, задумчиво глядя на него, — вы лично не видели, как мисс Смит выходила из павильона номер двенадцать?
— Нет, — сказал Эдмунд. — Этого я не видел.
Эдмунд вышел из здания полицейского участка в шестом часу и снова проехал по главной улице Ашвуда, с интересом рассматривая окрестности. Когда он увидел офис компании Лайама Дэвлина, то притормозил, чтобы рассмотреть его поближе. Казалось, компания занимала большую часть огромного старого здания почти в центре Ашвуда, и Эдмунд отметил, что здание само по себе выглядит привлекательно со всеми этими эркерами и рифлеными стеклами, хотя краска на фасаде там и тут облупилась. Он с гордостью вспомнил свой идеально отреставрированный дом и аккуратное офисное здание, в котором работал.
Он без радости заметил, что из здания выходит не кто иной как Лайам Дэвлин, — Эдмунд ни за что не пришел бы в офис в субботу, — он еще больше разозлился, когда Лайам его заметил и помахал рукой в знак приветствия. Уехать теперь было бы верхом невежливости, поэтому Эдмунд опустил стекло и приготовился быть дружелюбным и вежливым.
Лайам спросил, не наседали ли на него полицейские с расспросами об убийстве.
— Просто задали парочку вопросов о времени и о том, что происходило, — ответил Эдмунд в надежде закрыть тему.
— Вот так обычно и поступают, когда речь заходит о правосудии. И, разумеется, они всегда спрашивают: «А есть ли у вас алиби?» Но у нас алиби обычно нет. По крайней мере у меня его точно нет.
— Полагаю, вас они тоже вызывали?
— Мучили меня несколько часов, — весело согласился Лайам. — Осмелюсь думать, вас тоже. К этому быстро привыкаешь.
Эдмунду показалось, что Лайам убежден, что ему — мистеру Фэйну — приходится иметь дело с преступниками и полицией, и твердо сказал, что в его обязанности входит в основном составление нотариальных актов о передаче имущества и утверждение завещаний в случае, если возникают разногласия.
— А я часто занимаюсь работой непосредственно с преступниками, — сказал Лайам. — Мне это нравится. Эти злодеи — чертовски приятная компания. Я многим ворам помог вернуться к семье и друзьям. А вы сразу поедете домой, или мы можем пропустить по стаканчику в каком-нибудь баре?
Эдмунд не имел ни малейшего намерения пить в каком-то грязном баре, да еще и в компании Лайама Дэвлина, и уж точно не в такое раннее время, поэтому он сказал:
— Спасибо, но у меня назначена встреча в Лондоне, — и завел машину.
В квартире Люси было тепло и приятно, и, хотя сам Эдмунд обставил бы ее в более классическом стиле, он не мог не признать, что это странное место подходило его кузине.
Они ели за столом у окна. Люси даже не затянула шторы, что показалось Эдмунду странным, но Люси сказала, что ей нравится смотреть на ярко освещенные улицы. Ей особенно нравилось, когда они были мокрыми и блестящими после дождя — тогда в лужах отражались фонари и автомобили.
Она приготовила для него пышный пирог с рыбой, который Эдмунд нашел вполне съедобным, еще на столе была миска хрустящего салата.
— Эдмунд, если ты сейчас же не расскажешь мне, что это все значит — Трикси Смит и ты в Ашвуде и все такое, — я просто лопну от любопытства. Во-первых, что ты вообще делал в Ашвуде?
Эдмунд рассказал о встрече с Трикси и о том, как оставил ее на киностудии, чтобы она могла сделать зарисовки.
— И кажется, когда она не появилась в течение трех или четырех дней, одна из ее сослуживиц выяснила, что она отправилась в Ашвуд, и приехала, чтобы все проверить. Вот тогда-то они и обнаружили тело. Полицейские связались со мной, потому что я помог ей получить пропуск на киностудию. — Он посмотрел на нее: — Тебя это удивляет?
— Да. Я почему-то была уверена, — сказала Люси, осторожно подбирая слова, — что тебе никогда не захочется возвращаться в Ашвуд, и особенно в павильон номер двенадцать.
— Почему?
Она посмотрела на Эдмунда, и у него появилось дурное предчувствие:
«Что она хочет этим сказать? Знает ли она что-то, о чем я даже не подозреваю?»
Люси сказала:
— Ну, из-за Криспина.
Криспин. Они замолчали. «Еще минута, и я найду, что сказать, — подумал Эдмунд. — Что-то банальное, чтобы она не догадалась, как я напуган этим именем». Но у него в мозгу прозвенел тревожный звоночек, потому что Люси упомянула имя Криспина как бы между прочим. Так, как будто бы она все знала. А может, она и вправду знает? Но как много она знает — действительно, по-настоящему знает?
Он продолжить есть и непринужденно сказал:
— О, я понимаю, что ты имеешь в виду. Криспин. Ты, кажется, говорила, что приготовила пудинг, Люси?
— Что? А, да, прости.
Пудинг оказался кусочками теста с начинкой из меда и орехов.
— Это греческое лакомство — пахлава, — сказала Люси, когда Эдмунд выразил свое восхищение. — И, прежде чем ты спросишь, сразу хочу сказать, что готовила ее не я: она продается в кондитерской на углу. Я просила у них рецепт, но они ни в какую не соглашаются, потому что это семейная тайна.
Семейная тайна. Когда она так сказала, в его голове опять раздался звоночек опасности. Семейные тайны... Некоторые вещи должны оставаться тайной во что бы то ни стало.
Слегка поколебавшись, Люси спросила:
— Эдмунд, когда ты был там, ты действительно заходил внутрь двенадцатого павильона?
— Что? Да, заходил. Ненадолго.
Она перестала есть и посмотрела на него широко раскрытыми от удивления глазами:
— И что там?
«Там было полным-полно привидений, которые наблюдали за тем, как происходило убийство, но призраки Ашвуда верят в промысел смерти... И что бы ты обо мне, милая Люси, подумала, если бы я сказал тебе сейчас, что один из этих призраков, по-моему, Альрауне...»
Но вместо этого Эдмунд произнес:
— Там темно и мрачно, всюду разруха... Вообще-то это просто большое поле, постройки на котором разрушаются от запустения.
— Как печально, — мягко сказала Люси. — Жаль, что я тебя об этом спросила. Долгие годы там снимали фильмы, там ходили люди, зарождалась дружба и любовь, происходили ссоры и крепла вражда... В те годы это была мечта, а теперь просто куча кирпичей и грязи.