И все это обеспечил Перри Рандалл с коллегами по «Сотому». Составленные ими неписаные правила, правда, без участия широкой общественности, действовали чрезвычайно эффективно. На такие темпы улучшения криминальной обстановки в городе члены клуба даже не смели надеяться. Однако в случае с Джеффом Конверсом, очевидно, случилась какая-то накладка.

Перри открыл стенной шкаф в холле, чтобы выбрать пальто, и увидел Хедер. Она появилась так неожиданно, что он даже смутился. Дочка вроде бы тоже. Они несколько секунд стояли, молча глядя друг на друга. Перри придумывал, что бы такое сказать, но Хедер опомнилась первой:

– Просто не верится. Ты действительно решил пойти?

Вопрос показался ему немного странным, но, решив, что прослушать сообщение автоответчика дочь не могла ни при каких обстоятельствах, Перри успокоился.

– А что особенного в том, что я собрался в клуб? – спросил он, улыбнувшись.

Когда Хедер была маленькой, одной такой улыбки было достаточно, чтобы она тут же бросилась к нему в объятия. Сейчас дочка даже не шелохнулась.

Перри понял, в чем дело, заметив на ней простое черное платье.

– Сегодня поминальная месса? – спросил он, вкладывая в вопрос нужную дозу озабоченности. – К сожалению... мне никто не сообщил.

Хедер невозмутимо рассматривала отца, и Перри уже в который раз подумал, что она могла бы стать хорошим юристом, не хуже его самого.

– Я была уверена, что ты не захочешь пойти. Если учесть твое отношение...

– К твоему сведению, я к нему вообще никак не относился! – бросил Перри, не скрывая раздражения. – Просто выполнял свою работу. Тебе не в чем меня упрекнуть, Хедер, я устранился от контроля за прохождением дела. А что касается суда, то я не мог повлиять на его решение ни в ту, ни в другую сторону. И ты это тоже прекрасно знаешь. Виновным Джеффа признал не я, а жюри присяжных. А с твоей стороны продолжаются упреки, как будто действительно в чем-то есть моя вина...

– Не в суде дело, папа! – прервала его Хедер. – Просто ты всегда относился к нему как к человеку низшего сословия и... – Она замолчала и посмотрела на часы. – Впрочем, сейчас это не важно. Давай прекратим бессмысленный разговор. Мне нужно спешить, иначе опоздаю.

Они вышли вместе.

– Где будут служить мессу? – спросил Перри в лифте.

– В соборе Святого Патрика. Джефф его очень любил. Удивлялся, что собор сохранился в центре Нью-Йорка. Он считал его самым значительным архитектурным сооружением в городе.

– Смотря на чей вкус. Я, например, всегда считал этот собор немного... – Перри не договорил, только пожал плечами. – Я думаю, это сейчас тоже не важно – Хедер ничего не ответила, и они молча вышли из дома. – Тебя подвезти? – спросил он, кивнув в сторону черного «линкольна», ожидающего у тротуара. Водитель уже держал дверь открытой.

Она отрицательно покачала головой.

– Погода хорошая, я лучше пройдусь.

«Не может мне простить, что я не защитил ее парня, – подумал Перри Рандалл, откидываясь на спинку сиденья. – Ничего, подуется и забудет.

Что касается Джеффа Конверса, то суд присяжных признал его виновным в совершении тяжкого преступления. Какие могут быть сомнения? К тому же для Хедер он уже мертв.

А через несколько часов это произойдет и на самом деле».

Глава 29

– Ну чего ты молчишь? – повторила Джинкс.

Амбал продолжая смотреть сверху вниз, по-прежнему не произнося ни слова. Девочка заставила себя выдержать тяжелый взгляд. С подобными типами она привыкла общаться, но этот был какой-то особенный. Трудно сказать, сколько ему лет – может быть, двадцать, а вполне вероятно, и сорок или даже сорок пять. Джинкс увидела его на станции «Семьдесят вторая улица» – он стоял в дальнем конце, прислонившись к стене, – и сразу поняла, что это «пастух», хотя амбал старательно делал вид, что просто околачивается на платформе. Нет, если бы он не был «пастухом», то сидел бы развалясь на скамейке или просто на полу, вцепившись в коричневый пакет, который обязательно бы стоял между ног. Ни один известный Джинкс алкаш никогда не позволит, чтобы бутылка стояла на полу, хотя бы и в пакете. Нож, конечно, тоже был при нем. Джинкс заметила его сразу. Он был зажат в правой руке, лишь частично прикрытой потрепанной хлопчатобумажной жилеткой, надетой поверх грязной фланелевой рубахи с разорванными рукавами. Определив в нем «пастуха», она направилась прямо к нему и спросила, не видел ли он двух парней, за которыми идет охота.

«Пастух» тупо уставился на нее, словно не понимая вопроса. Только подойдя вплотную, Джинкс осознала, какой он огромный. Амбал возвышался на целых две головы, периодически напрягая обтянутые татуированной кожей массивные бицепсы. Она знала, что он это делает, чтобы произвести на нее впечатление. Ладно, хрен с ним, пусть выпендривается. Джинкс беспризорничала уже достаточно давно, чтобы ее могли удивить большие мускулы при мизерных мозгах.

– Ответь, я же спросила, – произнесла она, не отводя глаз.

«Пастух» раскрыл рот, но не издал ни звука, только обнажил подгнившие зубы. Тусклые глазки были подернуты пеленой, что свидетельствовало о приеме какого-то наркотика. Причем не очень давно. Неужели Лестер или Эдди возобновили промысел? Если так, то Тилли определенно устроит им взбучку. Джинкс насторожилась, потому что знала: одуревший от наркотика мужчина опаснее просто пьяного.

Амбал окинул ее тело оценивающим взглядом, затем осмотрел пустынную платформу. Джинкс понимала, что если он действительно под кайфом, то ожидать следует чего угодно. Например, амбал может попытаться изнасиловать ее прямо здесь, на платформе. Она напряглась, готовая в любой момент отпрыгнуть, и тем не менее рискнула еще раз:

– Послушай... меня послали выяснить: пытались они выйти здесь или нет. Так что мне им ответить? Что ты надрался до чертиков и ничего не видишь?

«Пастух» напрягся, и Джинкс подумала, что, наверное, пересолила. Но в следующее мгновение риск оказался оправданным.

– Одну самокрутку, – проворчал амбал. – Выкурил всего одну поганую самокрутку. – Правой рукой он попытался прикрыть на внутренней стороне левого предплечья покрытые струпьями следы уколов.

– Так что? – спросила Джинкс. – Ты их видел или кет?

– Откуда ты взялась? – пробурчал «пастух», но уже без агрессии, а скорее с нытьем.

– У тебя своя работа – у меня своя. Так как обстоят дела? – Джинкс заглянула в глаза амбалу. К ней снова вернулась уверенность.

– Я их не видел, – ответил он, устремив взгляд в туннель, как будто ждал, что кто-то появится из темноты. Джинкс собралась уходить, когда он неожиданно добавил: – Но я слышал, что вчера они хотели выйти к реке.

Нытье в голосе стало более отчетливым, и Джинкс поняла, что он ее опасается. Подозревает, на кого она работает, и боится расправы хозяев. Они ведь с наркоманами не церемонятся и тут же пустят его в расход. Ведь как получится: хотел подзаработать на несколько доз, а вместо этого самому придется скрываться в туннелях. Теперь амбал уже не казался Джинкс таким огромным, как несколько минут назад. Его твердый взгляд стал нервозным, лоб вспотел.