Триш отпустила зеркало, которое, покачиваясь, вернулось на прежнее место, и повернулась. Лицо Антонии было искажено яростью и даже, как с тревогой отметила Триш, ненавистью.
— Ты их видела, да? — сказала Триш. — Ники и Роберта, резвящихся на ее кровати в разгар рабочего дня, когда он должен был находиться на работе, а она — с Шарлоттой. Не удивительно, что ты так злилась на них обоих.
— Не понимаю, о чем ты говоришь.
— О нет, прекрасно понимаешь! Я удивилась, когда ты сказала, что приезжала домой, чтобы накрыть Ники, когда во всех газетах пишут про подобные камеры. Я подумала, что если бы ты действительно волновалась, ты бы их установила. Но мне и в голову не приходило, что ты могла их установить и утаить это от полиции. Почему, Антония? Что там было такого, чего не должна была узнать полиция?
— Не смеши меня!
— Почему ты не позволила им узнать про Ники и Роберта? Этого я понять не могу.
Антония отвернулась:
— Я не обязана выслушивать эту чушь. Мария сказала, что ты наверху, и я решила выяснить, что ты задумала. А теперь я выяснила и хочу, чтобы ты покинула мой дом.
— Я не оставлю тебя, пока ты не скажешь мне, что именно происходит, Антония.
— Какого черта — не уйдешь? Ты сделаешь то, что тебе говорят. От тебя и так куча неприятностей. Все это время ты притворялась, что ты на моей стороне, а сама была заодно с Ники. Ты с самого начала приняла ее сторону, верно? А потом, когда я убедила полицию присмотреться к ней повнимательней, ты раздобыла ей лучшего лондонского адвоката, чтобы она перестала отвечать на вопросы. Как ты могла оказаться такой коварной?
— Антония, прости, если я заставила тебя так думать. Все это время моей единственной целью было выяснить, что все же случилось с Шарлоттой и — если получится, — найти…
Заметив в глазах Антонии нечто, напоминающее удовольствие, Триш умолкла. Ее мозг заработал как калькулятор, складывая, вычитая, умножая, и выдал ответ.
— Но ты не хотела, чтобы кто-нибудь узнал, что в действительности произошло, так?
— Ты ненормальная, — отрезала Антония в тот момент, когда внизу зазвонил телефон. — И больная.
— Потому что это ты все организовала, чтобы наказать Ники и Роберта за их роман, верно? Ты хотела, чтобы заподозрили их, но не желала, чтобы это явно шло от тебя: все эти искусные протесты, что ты якобы уверена в их невиновности, служили для отвода глаз, да? Хотя ты ясно дала мне понять — и, видимо, полиции тоже, — что серьезно подозреваешь эту пару. Что ты сделала с Шарлоттой? Вреда ты ей не причинила, я в этом уверена. Даже ты не могла…
— Мисс Антония, — прокричала снизу Мария. — Мисс Антония, телефон! Это полиция.
— Подожди, — сказала Антония, бросаясь в свою спальню. Но Триш не послушалась и пошла за ней, остановившись перед дверью, когда Антония сняла трубку.
— Да? — совсем другим тоном проговорила Антония. — О, как… как удивительно! Как она? Она цела? Что случилось? Как она туда попала? Что? Да, понятно. Конечно, я приду. Немедленно. Скажите ей, что я иду.
— А теперь ты организовала ее чудесное появление, да? — сказала Триш, когда Антония выбежала из комнаты.
— По-моему, ты совсем спятила, Триш, но я знаю, что ты достаточно любила Шарлотту, чтобы порадоваться ее возвращению. Я бегу в полицейский участок. Она, по-видимому, в ужасном состоянии, и они должны обследовать ее на… на предмет разных вещей. Мне надо идти.
— Могу я пойти с тобой? — настойчиво попросила Триш. — Прошу тебя, Антония. Я… Пожалуйста.
Антония с подозрением уставилась на нее, а потом засмеялась:
— Теперь, раз она жива, мне на все наплевать. Да, если хочешь, пошли. Но поторопись.
Уверенность Триш в своей правоте поколебалась, но ее решимость присоединиться к Антонии и лично убедиться, что Шарлотта действительно цела и невредима, осталась неизменной.
Они выскочили из дома и, преследуемые журналистами, которые почуяли горячий материал, примчались в полицию совсем запыхавшиеся. Представителей прессы остановили у стола дежурного, а Триш и Антонию провели прямо в комнату для работы с изнасилованными, которая оказалась самой уютной и удобной в участке. Шарлотта находилась там вместе с сержантом Лейси и констеблем Дерринг и двумя другими женщинами в штатском. Полицейских мужчин поблизости видно не было.
Лицо Шарлотты было слезах и грязных разводах, она плакала и сжимала в руках большую мягкую зеленую рыбу. Увидев Антонию, она бросила игрушку, сломя голову кинулась к матери и прижалась чумазым личиком к короткой красной юбке, всхлипывая:
— Мама, мамочка, мама, мама! Я потерялась! В парке! Я потерялась!
Антония не сумела полностью скрыть победную улыбку, которая на мгновение осветила ее лицо. Триш заметила ее за секунду до того, как она сменилась маской сочувствия, когда Антония подхватила дочь на руки и их лица оказались на одном уровне.
— Но ты же нашлась, — сказала Антония, и ее голос звучал абсолютно искренне.
Шарлотта положила голову на плечо Антонии и заплакала навзрыд. Триш душила такая злоба, что она даже не решилась заговорить. Она была убеждена, что исчезновение Шарлотты устроено Антонией.
Она поняла бы ее, если б Антония пошла на это, стремясь уберечь Шарлотту от опасности и выявить тем временем источник угрозы. Но если бы это было так, она ни за что не стала бы отрицать всего того, о чем поведала Триш камера в спальне Ники. Нет, в этой операции Антонией двигала жажда мести.
Поступок Роберта и Ники взбесил бы любого человека на месте Антонии, но то, что ей вообще пришла в голову идея использовать Шарлотту в качестве орудия мщения, было отвратительно.
Как и предполагала Белла, столкнувшись с вызовом со стороны человека, которого она считала слишком слабым, чтобы противостоять ей, Антония потеряла хладнокровие и всякое чувство меры. Разумеется, Ники и Роберт — а с ними и многие другие люди — понесли моральный ущерб, но было совершенно очевидно, что больше всех пострадала Шарлотта.
Триш не расслышала, что именно сказала одна из женщин сержанту Лейси, которая тихо ответила:
— Еще рано. Сейчас она нуждается в своей матери.
Словно подхватывая реплику, Антония спросила поверх плеча Шарлотты:
— Я могу забрать ее домой? Сейчас ей нужно побыть со мной дома.
— Миссис Уэблок, — сказала женщина, обращавшаяся к Лейси, — я врач, педиатр. Меня попросили осмотреть Шарлотту.
Руки девочки крепче обхватили шею Антонии, а ее плач превратился в рев.
— Думаю, сейчас ей лучше поехать домой. Нельзя ли сделать это через день или два, когда она начнет чувствовать себя в безопасности?
— Я посоветуюсь с суперинтендантом, — сказала Кэт Лейси. — Уверена, мы это как-нибудь утрясем.
В ушах Триш возник знакомый звон.