— Светка, шла бы ты в койку. — Димка обернулся и посмотрел на меня своими жгучими глазами. — Иди, готовься. Через сорок минут я у твоих ног. Сейчас учебник почитаю и порву тебя на части.
— А можно тогда последний вопрос? — виновато спросила я в надежде на то, что он все же мне на него ответит.
— Валяй. Но чем больше ты занимаешь у меня времени, тем больше оттягиваешь наш с тобой трах.
— Дима, а кто тебя на джипе-то привез?
— Ты видела? — немного смутился он.
— Я на балконе стояла. Кто-то из твоих однокурсников?
— Маринка подкинула.
— Маринка?! — я ощутила, как мне стало не по себе. Ощущение, будто меня со всей силы ударили в спину.
— Ты только не подумай ничего плохого. Мы с ней случайно очутились в одной компании, и она предложила подвезти меня до дома.
— А почему ты согласился? — голос заметно дрогнул и предательски выдал мое состояние.
— А почему я должен не согласиться? Денис изрядно выпил, да еще и коксу поддал. Родители послали за ним водителя для того, чтобы отвезти его домой. Я остался без колес. Я же не могу пойти в ботинках за восемьсот долларов в метро с быдлом кататься. А если мне на ноги опять быдляра какой-нибудь наступит?! На что я буду новые ботинки покупать?!
— Если ты уж так не любишь метро, то мог бы поймать такси.
— На что? Такси денег стоит. Да ты по поводу Маринки не переживай. Нет у меня с ней ничего — мы решили остаться хорошими друзьями. Она согласилась.
— Это ты так решил, а она думает по-другому.
Пока Димка готовился к семинару, я лежала с открытыми глазами и думала о том, как медленно и больно умирают наши некогда красивые отношения. Я ощущала, что наше разное социальное положение встает между нами с каждым прожитым днем все больше и больше. Моя любовь лишила меня воли, рассудка и желания, чтобы меня любили так, как я того заслуживаю. Период страстной любви в наших отношениях куда-то бесследно исчез, и мы стали смотреть друг на друга сквозь призму обоюдного недовольства. Мне показалось, что Дмитрий охладел ко мне оттого, что я стала помехой в его роскошной жизни. После лета наступает осень, смахивая слезы успокаивала я себя, но дождемся ли мы вместе весны?.. Говорят, что у любой любовной пары бывает сложный период. Он наступил и у нас. Выживают те, кто умеет идти на компромиссы. Я умею на них идти и делаю все возможное, чтобы наша любовь не угасла. А вот Димка … Димка на них идти не умел. Он все рушил. Он рушил все, к чему прикасался. С каждым днем, с каждым часом он становился чужим, и я ничего не могла с этим поделать. Мы не понимали друг друга днем, утром, вечером. Мы говорили на разных языках и друг друга просто не слышали. Мы понимали друг друга только ночью, и именно ночью нам удавалось растопить лед наших отношений. Секс расставлял все на свои места, и я вновь ощущала себя любимой, родной и желанной.
Москва сделала меня наложницей любимого человека, рабыней, которая все терпела, прощала и верила в лучшее. Моя любовь казалась мне рабством, но я и подумать не могла о том, что даже рабство может быть таким сладким.
На следующее утро за Димой заехал Денис, и они вместе поехали на учебу. Я пошла на работу к той самой хозяйке, которая первой поверила в мою порядочность и порекомендовала меня своим подругам. В этот день я была ни жива ни мертва и выглядела просто ужасно. Хозяйка не могла этого не заметить и, махнув на несделанную работу рукой, посадила меня за стол и открыла бутылку шампанского.
— Давай выпьем. Все равно из тебя сегодня работница никакая. Руки трясутся, слезы ручьем текут. У меня к тебе никогда особых нареканий не было, а сегодня ты не с той ноги встала. В таком состоянии работать нельзя. Что произошло?
Я посмотрела на налитый бокал шампанского и всхлипнула:
— У меня любовь умирает.
— Как умирает? — не ожидала такого ответа хозяйка.
— От меня любимый человек скоро уйдет.
— А что это он от тебя уйдет? Так держи крепче. Веревками его вяжи, — попробовала пошутить она, пытаясь меня хоть немного расшевелить. — На цепь посади, чтобы не убежал. Намордник потуже и цепь покороче.
— У меня столько денег нет, чтоб его удержать.
— Вот тебе раз, — засмеялась хозяйка. — Милочка, ты моешь полы для того, чтобы кормить альфонса?
— Он не альфонс. Он ребенок очень обеспеченных родителей.
— А сколько лет этому обеспеченному ребенку?
— Уже за двадцать.
— И этот здоровенный детина живет за твой счет?
— Он привык, что родители ему никогда и ни в чем не отказывали. У него ботинки за восемьсот долларов.
— За сколько? — переспросила хозяйка.
— За восемьсот долларов.
— Твой жених носит ботинки за восемьсот долларов, а ты моешь полы для того, чтобы платить за квартиру и его кормить?
— Мою, но этих денег ни на что не хватает. У нас еще долг — полторы тысячи долларов.
— Милочка, а ты уверена, что ты сделала правильный выбор и что это тот человек, с которым ты решила идти рука об руку по жизни?
— Уверена. Я его очень сильно люблю.
— В любви человек должен идти на определенные жертвы. Пока жертвуешь только ты, а твой возлюбленный хочет получить все без жертв.
— Он не виноват, его так воспитали, — попыталась оправдать я Димку. — Такова среда, из которой он вышел.
— В каком же обществе он крутится?
— Это не общество. Это его сливки. Там только избранные, — произнесла я усталым голосом и, чокнувшись с сидящей напротив меня ухоженной женщиной, принялась пить шампанское.
— Милочка, а не слишком ли высоко ты замахнулась?
— Я ни на что не замахивалась. Я просто полюбила, а любовь разве спрашивает разрешения, кого можно любить, а кого нет.
Хозяйка вновь налила нам шампанское и понимающе покачала головой.
— Ты никогда не будешь своей среди людей, подобных твоему возлюбленному.
— А я и не хочу быть там своей, я хочу лишь быть со своим любимым.
— Но ведь он слишком связан условностями.