Ко мне приблизилась медсестра.
– Все в порядке?
– Нет, – ответил я и последовал за Энни и Майком.
* * *
Энни припарковалась на примыкавшей к больнице автомобильной стоянке, рядом с табличкой-указателем «ЭТИ ДВА РЯДА ЗАРЕЗЕРВИРОВАНЫ ДЛЯ ЛЮДЕЙ С ОГРАНИЧЕННЫМИ ВОЗМОЖНОСТЯМИ». Ездила она на «универсале», в багажном отделении которого вполне хватало места для сложенного инвалидного кресла. Она уже открыла дверцу со стороны пассажирского сиденья, но Майк отказывался вылезать из кресла. Вцепился в подлокотники с такой силой, что побелели костяшки пальцев.
– Залезай в машину! – рявкнула на него Энни.
Майк покачал головой, не глядя на нее.
– Залезай, черт побери!
На этот раз он даже не стал качать головой.
Она схватила его и дернула. Стоявшее на тормозе кресло наклонилось вперед. Я вовремя успел ухватить его за спинку, прежде чем оно перевернется и затолкнет их обоих в автомобиль.
Волосы Энни упали на лицо, сквозь них яростно сверкали глаза, совсем как у норовистой лошади в грозу.
– Отцепись! Это твоя вина! Не следовало мне…
– Хватит. – Я уже держал ее за плечи. Тонкие, с глубокими впадинами. Подумал: Она слишком занята тем, чтобы снабжать калориями Майка, и забывает о себе.
– ОТПУСТИ МЕНЯ НЕ…
– Я не собираюсь отнимать его у тебя, – прервал ее я. – Энни, у меня и в мыслях такого нет.
Она перестала вырываться. Недоверчиво посмотрела на меня. Я медленно убрал руки. Книга, которую она раньше читала, упала на асфальт. Я поднял ее и сунул в карман на спинке коляски.
– Мама. – Майк взял ее за руку. – Это не обязательно будет последний хороший день.
Тут я понял. Еще прежде, чем ее плечи поникли и послышались рыдания, я понял. Она боялась не того, что я посажу мальчика на какой-нибудь быстрый аттракцион и выброс адреналина убьет его. Не незнакомца, который займет ее место в сердце калеки, так сильно ею любимого. Просто она верила, той верой, которая свойственна матерям, что жизнь будет продолжаться, как и всегда – утренний смузи у конца дорожки на пляж, вечера с запусками воздушного змея, бесконечное лето, – если они не начнут делать нечто такое, что может стать последним. Но наступил октябрь, и побережье уже опустело. Давно смолкли радостные крики подростков на «Шаровой молнии» и маленьких детей, скользящих по водным горкам «Бултых», в воздухе чувствовалась прохлада, дни становились короче. Ни одно лето не бывает бесконечным.
Она закрыла лицо руками и села на пассажирское сиденье «универсала». Слишком высокое для нее, она чуть не сползла. Я поймал ее, помог усесться поудобнее. Не думаю, что она это заметила.
– Давай, бери его, – пробормотала она. – Мне насрать. Подними его на парашютную вышку и спрыгни с ним, если хочешь. Только не жди, что я буду участвовать в ваших… в ваших мальчишечьих играх.
– Я не могу поехать без тебя, – возразил Майк.
Эти слова заставили ее опустить руки и посмотреть на него.
– Майкл, кроме тебя, у меня никого нет. Ты это понимаешь?
– Да. – Он взял ее руку в свои. – И у меня никого нет, кроме тебя.
По ее лицу я видел, что эта мысль никогда не приходила ей в голову. По-настоящему не приходила.
– Помогите мне перебраться на сиденье, – попросил Майк. – Вы оба.
Когда мы устроили его в машине (я не помню ремня безопасности, возможно, тогда ему еще не придавали такого значения), я захлопнул дверцу, и мы вдвоем пошли к водительскому месту, обходя «универсал» спереди.
– Его кресло, – рассеянно сказала она. – Мне надо забрать его кресло.
– Я положу его в багажник. А ты садись за руль и приготовься вести машину. Несколько раз глубоко вдохни.
Я помог ей сесть за руль. При этом я держал Энни выше локтя, моя кисть полностью охватывала ее руку. Я даже подумал о том, чтобы сказать, что нельзя жить на одних романах, но передумал. Сегодня ей уже многое пришлось выслушать.
Я сложил кресло, убрал в багажное отделение, провозившись чуть дольше, чем требовалось, чтобы она успела взять себя в руки. Идя к водительской дверце, подсознательно ожидал увидеть поднятое стекло, но, к счастью, ошибся. Она уже вытерла глаза и нос и привела волосы в относительный порядок.
– Он не может поехать без тебя, и я тоже не могу.
Она заговорила со мной так, будто Майк не мог ее слышать.
– Я так боюсь за него, постоянно. Он видит так много, и почти все причиняет ему боль. В этом причина его кошмарных снов, я знаю. Он такой удивительный ребенок. Почему ему не быть здоровым? Почему все так? Почему?
– Не знаю, – честно ответил я.
Она повернулась, чтобы поцеловать Майка в щеку. Вновь посмотрела на меня. Всхлипнув, глубоко вздохнула:
– Так когда мы поедем?
* * *
«Возвращение короля» – не столь сложный для чтения роман, как «Диссертация», но в тот вечер я бы не осилил и «Кота в шляпе» доктора Сьюза. Поужинав консервированными спагетти (и, по существу, проигнорировав многозначительное замечание миссис Шоплоу на предмет того, что некоторые молодые люди не желают заботиться о своем здоровье), я поднялся в свою комнату, сел у окна и, глядя в темноту, начал слушать мерный шум прибоя.
Уже почти задремал, когда миссис Ш. легонько постучала в дверь:
– Тебя к телефону, Дев. Это маленький мальчик.
Я торопливо спустился в гостиную, потому что знал только одного маленького мальчика, который мог мне позвонить.
– Майк!
Он ответил тихим голосом:
– Мама спит. Сказала, что устала.
– Конечно, устала. – Я подумал о том, как мы на пару насели на нее.
– Я знаю, что насели. – Майк словно подслушал мои мысли. – Нам пришлось.
– Майк… ты можешь читать мысли? Ты читаешь мои?
– Точно не знаю, – ответил он. – Иногда я что-то вижу и что-то слышу, вот и все. Иногда приходят какие-то идеи. Это была моя идея – приехать в дом деда. Мама сказала, что он нам не позволит, но я знал, что позволит. Если у меня что-то и есть, что-то необычное, я думаю, это от него. Он излечивает людей, знаешь ли. Я хочу сказать, иногда он все подстраивает, но иногда действительно излечивает.
– Почему ты позвонил, Майк?
Он оживился.
– Насчет «Страны радости»! Мы действительно сможем прокатиться на карусели и чертовом колесе?
– Я в этом почти полностью уверен.
– Пострелять в тире?
– Возможно. Если твоя мама позволит. Все это возможно, если мы получим разрешение твоей мамы. Я хочу сказать…
– Я знаю, о чем ты, – нетерпеливо прервал он меня. Потом в его голосе вновь послышался детский восторг: – Как будет здорово!