— Да, естественно. Притом что мне никогда бы не пришло в голову советовать частному сыщику отказаться от дела только потому, что у его клиента стресс или депрессия — как я уже сказал, все мы вынуждены зарабатывать на жизнь, — в данном случае…
— Вы считаете, это его фантазии?
— Я бы прямо так не сказал, но в общем и целом — да. Джон в свои годы успел пережить такие утраты, какие другим не выпадают за всю жизнь. Думаю, вы не знаете, что он потерял брата…
— Знаю, — перебил Страйк. — Чарли был моим школьным другом. Именно поэтому Джон и нанял меня, а не кого-нибудь другого.
Лэндри пригляделся к Страйку с видимым удивлением и неприязнью:
— Вы учились в начальной школе «Блейкифилд»?
— Недолго. Пока мать не сообразила, что плата ей не по карману.
— Понятно. Я этого не знал. И все же вы, вероятно, не в полной мере сознаете… Джон всегда был — пользуясь выражением моей сестры — крайне возбудимым. После смерти Чарли родители даже водили Джона к психологам, вообразите. Не хочу строить из себя специалиста по вопросам психиатрии, но мне кажется, что со смертью Лулы он выпал из нашего…
— Не слишком удачное выражение, но я вас понимаю. — Страйк записал: «Бристоу псих». — По какой именно причине он выпал из вашего круга?
— Не я один, многие считают, что повторное расследование — это нелепая, бессмысленная затея, — ответил Лэндри.
Страйк держал ручку над блокнотом. Лэндри подвигал челюстями, будто пожевал, а потом напористо сказал:
— Лула страдала маниакально-депрессивным психозом и выбросилась из окна после скандала со своим наркоманом-любовником. Никакой загадки здесь нет. Для всех нас, особенно для ее несчастной матери, это было страшным ударом, но такова суровая истина. Я невольно прихожу к выводу, что у Джона психоз. Мне неловко говорить такие вещи открытым текстом, но если позволите…
— Не стесняйтесь.
— …ваше потакание только усугубляет его нездоровую тягу отгородиться от правды.
— Которая заключается в том, что Лула покончила с собой?
— Это подтвердили полиция, судебно-медицинская экспертиза и коронер. Но Джон, по недоступной для меня причине, вознамерился доказать убийство. Кому от этого будет легче — затрудняюсь сказать.
— Видите ли, — сказал Страйк, — родные и близкие самоубийц часто терзаются угрызениями совести. Они считают — пусть даже безосновательно, — будто не сделали всего, что в их силах, чтобы не допустить трагедии. А вердикт «убийство» мог бы избавить родственников от всяких угрызений, правда?
— Нам не в чем себя винить, — ледяным тоном заявил Лэндри. — Лула с юных лет получала самое лучшее медицинское обслуживание и пользовалась всеми материальными благами, какие только могла предоставить ей приемная семья. «Донельзя избалованная» — только такими словами можно описать мою приемную племянницу, мистер Страйк. Мать буквально была готова отдать за нее жизнь — и что она видела взамен?
— Вы считаете, Лула была неблагодарной, так?
— Какого черта вы это записываете? Или ваши заметки рассчитаны на грязный бульварный листок?
Страйку даже стало интересно, куда делась учтивость, с которой Лэндри явился в ресторан. Официантка подала заказ; Лэндри не поблагодарил и лишь сверлил взглядом Страйка, пока девушка не отошла. Потом он сказал:
— Вы суетесь туда, где можете причинить только вред. Я, откровенно говоря, был потрясен, когда узнал о планах Джона. Просто потрясен.
— Разве он не делился с родней своими сомнениями насчет версии самоубийства?
— Джон, как и все остальные, был в шоке, и это естественно, но я не припоминаю, чтобы он хоть намеком коснулся темы убийства.
— У вас тесные отношения с племянником, мистер Лэндри?
— При чем тут наши отношения?
— Возможно, это объяснит, почему он с вами не всем делился.
— У нас с Джоном нормальные рабочие отношения.
— Рабочие отношения?
— Да, мистер Страйк, мы вместе работаем. Неужели мы и за стенами фирмы должны мозолить друг другу глаза? Конечно нет. Но нас объединяют заботы о моей сестре, леди Бристоу, матери Джона, которая сейчас находится в критическом состоянии. Во внеслужебное время мы в основном разговариваем об Иветте.
— Джон показался мне очень преданным сыном.
— Мать теперь стала для него всем; ее близкая кончина тоже не укрепляет его психику.
— Вряд ли она стала для него всем. Есть ведь еще Элисон, правда?
— Вряд ли это серьезные отношения.
— Не мог ли Джон, поручая мне расследование, руководствоваться желанием открыть матери правду, пока та еще жива?
— Правда Иветте не поможет. Кому нравится слышать «что посеешь, то и пожнешь»?
Страйк промолчал. Как он и рассчитывал, адвокат поддался искушению объяснить и вскоре продолжил:
— Иветту всегда отличало какое-то гипертрофированное материнское чувство. Она обожает грудных детей. — Лэндри говорил об этом с легким отвращением, как о патологии. — Попадись ей на жизненном пути достаточно плодовитый мужчина, она без малейшего стеснения родила бы десятка два младенцев. Слава богу, что Алек бесплоден, — или Джон об этом умолчал?
— Он упомянул, что сэр Алек Бристоу не приходится ему биологическим отцом, если вы об этом.
Если Лэндри и обескуражило, что его опередили, он тем не менее с жаром продолжил:
— Иветта и Алек усыновили двоих мальчиков, но она с ними не справлялась. Мать из нее никудышная. Ни присмотра, ни дисциплины, потакание любым капризам и категорическое нежелание видеть дальше своего носа. Не хочу сказать, что всему виной ее воспитание — кто знает, какая там была наследственность, — но Джон рос нытиком, симулянтом и прилипалой, а Чарли — форменным уголовником, и в результате… — Лэндри пошел красными пятнами и умолк.
— И в результате стал кататься на велосипеде по кромке обрыва? — продолжил за него Страйк.
Он сказал это лишь для того, чтобы посмотреть на реакцию Лэндри, и не разочаровался. Впечатление было такое, будто перед ним сузился туннель, захлопнулась дверца, встала стена.
— Грубо говоря, да. Слишком поздно Иветта начала кидаться на Алека, вопить и царапаться, падать без чувств. Прояви она хоть толику строгости, мальчишка не посмел бы плевать на ее запреты. Я как раз гостил у них в доме, — с каменным лицом сказал Лэндри. — Приехал на Пасху. Пошел прогуляться по деревне, прихожу — они с ног сбились, ищут Чарли. Я — сразу к каменоломне. Как чувствовал. Где еще ему быть, как не там, куда запрещено ездить?
— Значит, это вы нашли тело?
— Да, я.
— Представляю, какое это было страшное зрелище.
— Да. — Лэнди едва шевелил губами. — Страшное.
— И после смерти Чарли ваша сестра и сэр Алек удочерили Лулу, правильно я понимаю?