— Я выполню поручение. Ничего страшного, что оно будет трудным. Не проблема.
Вестник медленно кивает.
— Рад это слышать. Позволь сперва задать тебе один вопрос. Мистер Уотсон — твой учитель английского?
— Да.
— Говорят, он часто носит с собой термос. Это верно?
Сарий ненадолго задумывается.
— Да. По-моему, там чай.
— Хорошо. Завтра утром, за пять минут до начала третьего урока, ты заглянешь в туалет на втором этаже. Тот самый, в котором треснуло зеркало над раковинами. В мусорном ведре ты найдешь небольшую бутылочку и высыпешь ее содержимое в термос мистера Уотсона. Беспокоиться о том, что будет внутри, незачем. Нужна лишь твоя ловкость. Важно, чтобы тебя никто не заметил.
Сарий выслушивает пояснения Вестника со все более нарастающим недоверием. В какой-то момент в голову ему приходит мысль о том, чтобы просто улизнуть, сделать так, будто он ничего не слышал. Впрочем, можно и остаться лежать здесь, дожидаясь, пока Вестник возьмет свои слова обратно, объяснив все неудачной шуткой. Однако его собеседник лишь скрещивает руки на костлявой груди.
— Ну? Ты все понял?
Сарий собирается с духом.
— Да.
— Ты сделаешь это? Задача трудная, поэтому награда будет щедрой. Новая волшебная сила и три уровня. Тогда ты будешь на одиннадцатом уровне, Сарий, и у тебя появится шанс побороться за место во Внутреннем Круге. Я мог бы подсказать тебе, кто там слабое звено.
Сарий глубоко вздыхает. Это же игра, не так ли? Видимо, Вестник всего лишь задумал испытать его на храбрость, а в бутылочке — молоко. Или глюкоза.
— Я сделаю это.
— Отлично. Завтра жду твой отчет.
На этот раз тьма опускается почти мгновенно, вселяя в Сария такое чувство беспомощности, которого он никогда еще не знал.
Созидать. Сохранять. Разрушать.
У индусов за любую из этих задач отвечает свое собственное божество. Я со всем справляюсь один.
Я создал то, что еще никому до меня не удавалось, но мир этого не знает и никогда не узнает.
Потом я пытался сохранить созданное — приложив все свои силы, всю волю, превозмогая боль, иногда со слезами на глазах и каждый раз с немалыми жертвами.
Теперь я буду разрушать. Кто решится обвинять меня? Если только справедливость существует, то это мне удастся.
Я был бы счастлив остаться Творцом и радоваться созданным мною творениям, пестовать их, делясь ими с другими людьми. Но и в разрушении есть что-то увлекательное. Его прелесть в том, что оно окончательно и бесповоротно.
Ник не мог вспомнить, когда в последний раз спал так же плохо, как прошлой ночью. Он снова и снова обдумывал полученное задание, то успокаиваясь, то впадая в панику. Снова и снова Ник пытался представить себе завтрашний день, разработать какой-то план, но всякий раз, стоило ему только прокрутить в уме свои действия, а особенно вообразить, как он будет отвинчивать крышечку термоса и высыпать туда неизвестно что, картина, возникавшая перед глазами, обрывалась.
Но теперь уже слишком поздно: две минуты назад прозвенел звонок на третий урок. Ник поднимался по лестнице на второй этаж; сердце в груди бешено колотилось.
Занятий у него сейчас нет — одно из многих преимуществ, появляющихся у тех, кто все-таки добрался до выпускных классов. [16] Остальные, пользуясь отсутствием урока, сидели в библиотеке или в комнате для отдыха, так что Ник не думал, что кто-нибудь за ним увяжется. Тем не менее он постоянно оглядывался, втайне ожидая, что Дэн, или Алекс, или кто-нибудь еще с фотоаппаратом подкараулит его.
Перед дверью в туалеты Ник остановился. Ему хотелось убежать отсюда, скрыться как можно дальше. Но теперь выхода уже не было.
Итак, вперед. Дверь настежь. Быстро глянуть на треснувшее зеркало, увидеть бледное лицо с глубокими кругами под глазами.
Слева от раковин стояло мусорное ведро, наполовину заполненное использованными бумажными носовыми платками, пустыми банками из-под напитков, кожурой банана, надкусанной едой и несколькими мятыми тетрадными страницами.
Ник осторожно разворошил бумагу. Наличие отсутствия. Под верхней из банок тоже пусто.
Ничего другого не оставалось, и он принялся рыться в мусоре. Тут было еще больше мятой бумаги. Бездарный рисунок — изображение обнаженной женщины. Ник запустил руку глубже. Если и тут опять ничего, он возьмет ведро и перевернет его, будет копаться в этом хламе, как свинья. Или — самая лучшая мысль — объявит Вестнику, что никакой бутылочки в мусоре не оказалось.
Но стоило надежде уже затеплиться в душе, как он увидел то, что искал: маленькую синюю с белым коробочку. «Диготан. 50 табл. 0,2 мг», — прочитал Ник. Он достал упаковку и почувствовал, что она не пустая. Чертовая дрянь.
Ник заперся в последней кабинке и открыл коробочку. В ней оказалась небольшая коричневая бутылочка, примерно на две трети заполненная белыми пилюлями.
Открыв ее, Ник принюхался к содержимому, но не заметил ничего странного. Таблетки выглядели безобидно: они были маленькими и словно вымазанными мелом, с небольшой бороздкой посредине.
Он сдержал слово, данное Вестнику, и не стал интересоваться, что именно лежит внутри, зато присмотрелся к инструкции. Судя по ней, основным компонентом маленьких белых таблеток был β-ацетилдигоксин. Из описания явствовало, что эти пилюли помогали при сердечной слабости.
Диготан улучшает работу сердца. Благодаря этому препарату оно сокращается медленнее и энергичнее, улучшается кровообращение всего организма.
Надпись внушала доверие. Ник перевернул инструкцию, чтобы изучить побочные действия.
Следует соблюдать осторожность: лекарства, содержащие гликозиды, повышающие сердечную активность, могут вызывать нарушения обмена веществ; кроме того, при взаимодействии с другими лекарственными средствами эффект от их применения может значительно усиливаться. При передозировке опасны для жизни! Следует незамедлительно обратиться к врачу в случае проявления следующих побочных действий: дурнота, тошнота, расстройство зрения, галлюцинации, нарушения сердечного ритма.
Опасно для жизни. Ник заметил, что инструкция в его руках слегка дрожит. Там значилось, что таблетки могут, того и гляди, слишком сильно подействовать. И это произойдет, если он пересыпет в термос мистера Уотсона все содержимое бутылочки? Что, если одного глотка будет достаточно, чтобы отравить учителя?
Закрыв глаза, Ник прислонился к стене туалета. Он не мог выполнить невыполнимое. Он не мог никого убить. Надо попросить Вестника о новом задании — снова сделать фотографии, например. Это же просто безумие какое-то. Вероятно, в программе произошел некий сбой, и Вестник будет только рад, если он обратит на это его внимание.