– Мы здесь, Давид, возле подземной парковки. Найдешь легко!
Минут через пять к нам присоединился и он. А еще через полчаса двери клуба открылись, и очередь начала двигаться вперед.
Я не знаю, как так получалось у Рауля – петь для всех, но в то же время именно для тебя. Не для толпы, а для каждого присутствующего индивидуально. В голосе ли его все было дело, в слишком ли личных и искренних текстах песен, которые любой мог бы примерить на себя, в его ли обаянии, в его ли эмоциональном исполнении – не знаю. Публика отвечала ему любовью, но он тоже любил своих слушателей – не толпу, а каждого в отдельности. Не было между ним и пришедшими на концерт невидимой границы артист – поклонник, он как-то сам сразу разбил все границы общением со сцены, какими-то короткими рассказами между песнями, упоминаниями некоторых писем, которые ему присылали. И еще он умел получать от того, что делал, удовольствие. Он жил на сцене, а не выступал.
– Не вижу нигде Эстер, – разочарованно сказала вдруг Лаура, которую, видимо, волновало совсем другое. – Или на том интернет-портале все же все перепутали? Написали, что она прилетает на концерт, но дату указали неверную – двадцатое число.
– Двадцатого Рауль был в Мадриде, – ответила я. – Может, имели в виду, что Эстер приехала к нему на съемки программы?
– Не знаю, написало было, что полетела она в Барселону, – удрученно сказала Лаура. – Давид, ты намного выше меня. Не видишь Эстер?
– Далась она тебе, – проворчал парень, но, однако, выполняя просьбу Лауры, вытянул шею, выглядывая в толпе девушку. – Ничего тут не рассмотришь.
– Лаура, думаю, если бы Эстер была, Рауль уж точно бы ее представил публике как дорогую гостью. Тем более что они и в клипе снялись вместе, – заметила я.
Подруга разочарованно вздохнула, соглашаясь со мной.
– Пойду куплю воды, – сказал Давид. – Жара невыносимая. Как-то это не продумали.
Он ушел, я оглянулась ему вслед и увидела неподалеку высокого мужчину с завязанными сзади в хвост волосами. И хоть сейчас его лицо в темноте разглядеть было сложно, да и раньше не представлялось возможным – я видела незнакомца то издалека, то со спины, тем не менее я его узнала. Интуитивно. Он выделялся из общей массы людей не только ростом, но и тем, что смотрел не на сцену, а на меня. Мужчина даже развернулся к сцене боком, словно происходящее там нисколько его не интересовало. Заметив мой взгляд, он поднял руку, будто приветствуя меня. Я поспешно отвернулась. Что за…
Вдруг кто-то рядом толкнул меня.
– Прости, – не столько услышала, сколько прочитала я по губам Лауры.
Я кивнула, подумав, что кто-то, видимо, нечаянно толкнул ее, а она налетела на меня. Но вдруг Лаура качнулась и ухватилась за мое плечо.
– Ты в порядке? – встревожилась я.
– Да, – улыбнулась она, снимая руку с моего плеча. Но я разгадала фальшь. Лаура может так невинно улыбаться, когда ей есть что скрывать, или смотреть удивительно честным взглядом и соглашаться с чем-то, когда собирается поступить наоборот.
– Точно?
– Голова чуть закружилась, и только, – нехотя призналась она. – Не беспокойся.
В этом – скрывать плохое самочувствие и боль – они с братом были похожи. В словах Лауры, тех же, которыми обычно в подобных случаях отговаривался Рауль, даже просквозили интонации брата. Поэтому я не успокоилась, а встревожилась еще больше.
– Лаура? – строго спросила я, беря ее под локоть, и оглянулась назад, прикидывая, сможем ли мы быстро пробраться через толпу к выходу. Нужно вывести ее на воздух.
– Я в норме. Здесь просто душно, – запротестовала подруга и вдруг согнулась.
– Лаура? – обняла я ее.
– Мне нужно в туалет…
Я повела ее сквозь толпу к выходу. Пробирались мы через людское море с большим трудом, нас то и дело оттесняли назад, к сцене. Лауру пару раз сильно качнуло, лицо ее при этом искажалось, будто от боли. Я громко просила дать нам дорогу. К счастью, Рауль и ребята закончили исполнение очередной песни, и в эту паузу мои требования расступиться были услышаны. Под первые аккорды новой композиции мы наконец-то вышли из зала.
В коридоре было не так душно, и Лаура шумно втянула в себя воздух.
– Что с тобой?
– Нехорошо, – лишь вымолвила она. В свете ламп дневного света ее лицо показалось мне белым, как гипсовая маска, над верхней губой выступили капельки пота. Я без слов повела подругу в сторону туалета. Шла она медленно, чуть согнувшись и перебирая ногами с видимым усилием.
– Господи… – прошептала я себе под нос.
В туалетной комнате она сразу же закрылась в кабинке. В ожидании ее я мерила нервными шагами пространство между умывальниками и кабинками, прислушиваясь к тому, что происходит за дверью, за которой скрылась подруга. Я надеялась, что дурнота была вызвана проявлением токсикоза и что после того, как Лауру стошнит, ей станет легче. Но из кабинки не доносилось ни звука, если не считать того, что невестка в один момент тихонько охнула. Тишина не успокаивала меня, наоборот, тревожила еще больше. Надо бы разыскать Давида. Сказала ли Лаура ему о своем положении? Впрочем, какая разница. Надо его найти. Но бросить подругу одну я тоже не могла. Решив, что времени прошло уже достаточно, я позвала:
– Лаура!
В ответ не раздалось ни звука. Я приблизилась к двери и постучала:
– Лаура, ты слышишь?
И опять тишина, холодная и колкая, как ледяная крошка, высыпанная за шиворот. Я надавила на ручку, но дверь оказалась запертой. Тогда я затарабанила изо всех сил:
– Лаура! Лаура?!
Дверь почти достигала пола, не оставляя никакой возможности увидеть в щель снизу, что происходит внутри. Я бросилась в соседнюю кабинку, опустила крышку унитаза, вскочила на нее и попыталась заглянуть через перегородку. Но и это мне не удалось из-за ее высоты. Дьявол и святые! Мне ничего не оставалось, как кинуться на поиски охраны. Но, как назло, эти бравые ребята толпились у сцены, и мне опять пришлось нырнуть в толпу. На мое счастье, когда я преодолела половину пути, встретился охранник, который решил покинуть зал.
– Там в туалете девушке плохо! – прокричала я, надеясь, что меня расслышат сквозь грохот музыки. Клянусь, если бы добралась до сцены, дала бы Раулю знак прекратить выступление.
Охранник коротко кивнул и повел меня за собой. С ним продвигаться через толпу было гораздо легче, перед нами без слов расступались, и все же от беспокойства мне казалось, что идем мы целый час.
Из-за запертой двери туалетной комнаты по-прежнему не раздавалось ни звука. Молодой человек вопросительно оглянулся на меня, но в этот момент у меня зазвонил мобильный. Хвала небесам – Давид!
– Анна, где вас носит? – пророкотал тот. – Обошел зал уже три раза, звоню Лауре, а она не слышит.
– Давид, срочно в дамскую комнату! – перебила я его. – Лауре плохо!