– Так ты с ним приехала?! И почему он не зашел?
Я красноречиво усмехнулась.
– Понятно. Что ж, – вздохнула свекровь, – может, так оно и надо – чтобы они немного побыли по отдельности?
– Вы тоже не верите в то, что они совсем расстались?
– Не знаю, Анна, – после долгой паузы ответила сеньора Пилар. – Знаю, что, когда моя дочь разрывала отношения, это всегда было ее окончательным решением. А как будет с Давидом – боюсь даже предположить. Говорю же, он мне как сын. Уж не знаю, что между ними произошло. Лауру будто подменили. Надеюсь, она немного придет в себя и опомнится. Главное, чтобы Давид это тоже понимал.
Мне не хотелось уходить, но все же я помнила о дожидающемся меня Давиде. Перед уходом я вновь заглянула к Лауре. Постучалась, но не получила ответа. С секунду поколебавшись, приоткрыла дверь и заглянула в комнату. Лаура лежала в постели, отвернувшись к окну. Спала или просто была погружена в свои мысли?
– Лаура? – тихонько позвала я ее. И опять не последовало ответа. Я вошла, обошла кровать и присела на краешек. Подруга лежала с закрытыми глазами и дышала так ровно, словно и правда спала. Может быть, и так. Может быть, сон сейчас для нее – лучшее лекарство. И настанет день, когда наша спящая красавица проснется и опять станет самой собой. Я погладила ее по волосам, осторожно, чтобы не разбудить, и вышла.
Давид выслушал меня молча, в ответ на мои сожаления, что не принесла ему утешительных новостей, просто кивнул. Потом позвал пообедать вместе, но я отказалась. И он отвез меня домой.
– Все равно, Анна, спасибо, – ответил он мне на прощание. Я кивнула, достала из почтового ящика корреспонденцию и уже после этого вошла в квартиру, машинально просматривая почту. Реклама, счета за свет и мобильные телефоны, местный журнал с расписанием ближайших мероприятий и объявлениями. Последним я увидела конверт без подписи.
Что это? Я распечатала конверт и достала листок с короткой запиской, написанной тем же почерком, что и подброшенная мне в карман ранее.
«Позвоните мне. Если вам дорого здоровье и благополучие ваших близких».
Ниже был указан номер мобильного телефона, но ни имени, ни какой-либо другой приписки я больше не нашла. И как это понимать? Как угрозу или как предупреждение? Я скомкала записку и сунула в карман домашней куртки. Но кого я желала обмануть? Саму себя? Поняв, что мне так и не удастся переключиться на что-то другое, я взяла мобильный и набрала указанный номер.
Мне ответили сразу, будто человек ожидал моего звонка. Голос у мужчины оказался сочным и низким – тот тембр, который мне нравился. И этот факт уже как-то расположил меня к нему.
– Я нашла вашу записку, – без приветствия сказала я и замолчала. Но на том конце провода тоже молчали, ожидая, видимо, продолжения.
– Чего вы от меня хотите? – напрямую спросила я.
– Встречи, – лаконично ответил мужчина. – Тогда я вам все объясню.
– А вы можете гарантировать мне безопасность? – вырвалось вдруг у меня, и, видимо, мое заявление показалось ему забавным, потому что мне послышалась усмешка в его голосе:
– Гарантировать я вам ничего не могу, не в моих это силах. Но лично я ничего плохого вам не сделаю, наоборот, желаю предостеречь.
– От чего?
– При встрече.
– Хорошо, – сдалась я. – Где и во сколько?
– Если вам спокойней будет в вашем поселке, я подъеду через полчаса. Вас это устроит?
– Более чем.
Я назвала кафе, в котором буду ожидать, и в трубке раздались гудки. Вот так, лаконично. Излишне лаконично.
А этому человеку известен мой домашний адрес. Еще один факт в пользу того, что это он забрался в нашу квартиру. Не слишком ли опрометчиво я поступила, согласившись на встречу с ним и позвонив со своего мобильного? Теперь ведь у него есть и номер моего телефона. Но тем не менее я успокаивала себя тем, что встречу я назначила в людном месте. Лучше уж встретиться с ним и узнать, что ему надо.
Собралась я быстро – тонкий свитер, джинсы и куртка. Положила в карман мобильный телефон, в другой – ключи и вышла. В кафе пришла за четверть часа до оговоренного времени, и это маленькое преимущество давало мне возможность подготовиться к разговору. Место было удобным: с одной стороны, столики не стояли близко друг к другу и таким образом сохранялась интимность обстановки, с другой – здесь всегда было много посетителей. Я заказала себе сок и принялась ждать.
Он появился ровно в назначенный час, не опоздав ни на минуту, – тот самый мужчина, которого я уже видела ранее. На этот раз на нем было полностью черное, начиная от шлема и заканчивая высокими ботинками, мотоциклетное обмундирование. Незнакомец поставил скутер у входа в кафе так, чтобы тот не мешал входить и выходить посетителям, снял шлем и оглянулся. Я не стала махать ему рукой, чувствуя, что он сам меня найдет. Так и вышло. Мужчина отсалютовал мне мотоциклетным шлемом и направился к моему столику.
За те несколько секунд, что он шел ко мне, я успела разглядеть его. Высокий, как я уже заметила раньше. Возможно, такого же роста, как Рауль, возможно, немного выше. На вид ему было за тридцать, но вряд ли уже исполнилось сорок. Фигура его, насколько позволяла судить мотоциклетная куртка, показалась мне подтянутой. Кудрявые черные волосы на этот раз не были завязаны в хвост и почти достигали плеч. Я не любила длинноволосых мужчин, но тут не могла не признать, что ему шла такая прическа. Лицо его тоже показалось мне привлекательным, хотя назвать его черты классически правильными было нельзя: может быть, носу недоставало тонкости, может быть, скулы казались слишком высокими, может быть, подбородок выступал вперед несколько сильнее, чем допускали «классические» нормы. Но именно благодаря вот этому налету неправильности оно и выигрывало, не оставалось незаметным. Я бы даже смело назвала его лицо красивым.
– Давно ждете? – вежливо спросил мужчина.
– Четверть часа, – честно ответила я. На его темных, четко очерченных губах показалась понимающая улыбка:
– Вам не следует меня бояться.
– Кто вам сказал, что я вас боюсь? – с вызовом спросила я.
– Вы сами дали это понять в нашем разговоре по телефону. И раньше.
Я не ответила. Все равно моим уверениям он не поверит и прозвучат они как хорохорство.
Было в его внешности еще что-то «демоническое». Не отталкивающее, а, наоборот, искушающее, притягательное и… опасное. То ли густые черные брови придавали его лицу некоторую суровость, то ли улыбка показалась мне неискренней. Красивая, обольстительная, но тем не менее неискренняя. А может, все дело было в странном цвете его глаз: вроде бы темные, как эбонит, но с каким-то внутренним светом, из-за которого они начинали казаться уже не черными, а карими с золотистыми искорками. Но при этом, хоть тон их относился к теплому, они показались мне холодными. Какой странный эффект… Цвет глаз моего мужа, наоборот, был холодным, но всегда казался мне теплым – из-за солнца во взгляде. Что присутствовало во взгляде моего мужа, что делало его таким теплым и чего недоставало этому незнакомцу? Невольно мне вспомнилось, как на меня смотрит Рауль, и я поняла, чего был лишен взгляд этого мужчины: в нем не было любви.