И важный господин был убит. Во время посещения одной из городских больниц, в связи с запуском какого-то нового национального проекта, Олег, заняв место одного из больных в отделении, которое посетил недруг Ефима, улучив подходящий момент, опустил ему в карман пиджака отравленную неизвестным ему самому вирусом иглу. Иглу ему передали в специальном контейнере, и самым сложным для Олега было – не заразиться самому. Кто именно обеспечил его койкой в больнице и контейнером с заразой, Олег не знал. Он просто нашел их в заранее оговоренном месте. Спустя недолгое время в прессе появилось сообщение об отставке этого человека по состоянию здоровья. О его дальнейшей судьбе Олег узнал из подслушанного им разговора. Через три месяца кто-то позвонил Ефиму и доложил, что «клиент» скончался. Ефим был доволен, а Олег почувствовал, как на его горле все туже затягивается удавка. Еще через год Ефим решил, что Олегу незачем оставаться на виду. И Олег уволился, он вообще теперь с хозяином не спорил. Через какое-то время его устроили личным водителем к жене какой-то очередной шишки, и он шпионил за женщиной. Втерся к ней в доверие, следил, с кем и где она встречается, фотографировал – снимал ее на микрокамеру, делал записи телефонных разговоров, копировал номера из ее телефонной книжки. А спустя какое-то время в прессе разгорелся жуткий скандал. Оказалось, женщина эта была женой кандидата в губернаторы крупного города, и материал, который Олег сумел на нее собрать, работая у нее водителем, навсегда закрыл ее мужу дорогу в большую политику.
Олег был сам себе противен, но сопротивляться Ефиму не мог. Он вообще был слабым и доверчивым. Слабым не физически, тут все было в норме, а именно духом. Не было в нем какой-то внутренней жесткости, стержня, не мог он сам строить свою судьбу и отстаивать собственные интересы. Ему всегда было легче довериться мнению других, покориться судьбе или более сильному и волевому человеку. В школе, так было в армии, дома, на работе… Олега тяготила его нынешняя роль, но поделать он ничего не мог. А чтобы не страдать от душевных мук и угрызений совести, он придумывал оправдания собственным поступкам, пытался убедить себя в том, что причиной чужих несчастий или даже смерти является вовсе не он. Он, Олег, лишь орудие в руках судьбы, которое покоряется велению рока. Разве можно винить ружье, из которого была выпущена пуля, убившая человека, в его смерти? Нет! Вот и его, Олега, нельзя обвинять в этих убийствах, это не его волей отнимались чужие жизни, он – лишь жалкое покорное орудие, орудие, созданное Богом. И потом, раз этим людям была уготована безвременная кончина, они сами и были в этом виноваты: неправильно жили, грешили, переходили дорогу сильным мира сего. А значит, Олег не может быть ни в чем виноват. Он – орудие судьбы. Эта страусиная философия заставила его искать в Интернете всяческие подтверждения собственной правоты. И он нашел их. Он нашел сообщество себе подобных, пугливых и безответственных людей, нуждавшихся в твердом руководстве и духовной поддержке, в понимании и потакании их слабостям и бездействию, таких же жертв рока и судьбы, как и он сам. Олег нашел некую группу, которую любой другой, менее увлеченный идеей человек назвал бы сектой, разделявшей его интуитивные представления о мироустройстве в целом. Духовное ядро группы располагалось где-то в уральской глухомани, куда Олег всячески стремился попасть. Это был скит, построенный на солнечной лесной опушке, на берегу реки. Просветленное место! Олег видел его фотографии – и влюбился в него. У него появились друзья и единомышленники, некоторые жили в ските, а другие лишь собирались туда. Среди них было много девушек. Очень симпатичных, юных и удивительно привлекательных. Даже переписываться с ними было радостью. Одна из них, Лера, особенно ему приглянулась. Олег уже начал всерьез подумывать о бегстве к братьям по духу, он даже пригласил агентов по недвижимости, чтобы они оценили квартиру. Он-то жил на даче у Остапенко, а квартиру надо было продать, чтобы внести свой вклад в строительство общины. Построить свой будущий дом и еще один – для новых братьев. Такие были порядки, ну, и вклад на совместное прожитье тоже надо было сделать. В общем, деньги должны были пойти на общественные нужды. Лера тоже хотела присоединиться к общине, но у нее не было денег, и Олег благородно предложил сделать вклад и за нее. Квартиры в Питере стоили дорого, а Лера жила в маленьком городке Углич под Москвой, да еще и с родителями. Свой благородный план Олег лелеял светлыми весенними сумерками, глядя на макушки сосен за высоким забором дачи Ефима. Конечно, неплохо бы заработать еще немного, чтобы оставить обеспечение родителям на старость. Он – сын, на нем лежит ответственность за их благополучие. Так он считал.
Он – сын. Он обязан! Он не подарил им внуков, тут уж Наташка расстаралась, троих родила. И все пацаны. Прикольные! Олег племянников видел редко, но они ему очень нравились, здорово было бы завести своих, например, с той же Лерой. И тоже мальчиков. А что касается родителей, хоть большой близости между ними никогда и не было, и виделись они редко, а долг есть долг. Он – мужик, он – сильный, он за них в ответе.
Так рассуждал Олег, когда Ефим велел ему избавиться от Ирины.
Олег, услышав задание, даже опешил. Ирину он хорошо знал, она долгие годы была любовницей Остапенко. Она была очень красивой, даже шикарной, и к тому же такой же сильной и жесткой, как хозяин. Олег это заметил не сразу, потому что с Остапенко она вела себя по-кошачьи ласково, но Олег не раз видел и ее когти. И тогда она преображалась – в рысь или в пантеру. Ну, в общем, во что-то крупное и опасное. И убивать ее Олегу было боязно и даже жалко. Но приказы, как известно, не обсуждаются. А ему нужны были деньги. И он убил ее. А потом Остапенко велел ему ехать на Кипр.
Уже года два тому назад Остапенко велел ему купить на острове небольшой домик, помог все оформить и открыть на Кипре банковский счет. И вот теперь он приказал – уехать и не показываться в Питере вплоть до особых распоряжений. Олег заикнулся было – нельзя ли ему затаится на родине, но получил категорический отказ. Пришлось ему собираться в дорогу…
Сергей приехал ровно через час. Видно, звонил он уже с трассы. С ним был еще один парень, личный телохранитель Остапенко, Андрей, кажется. И еще один, совсем незнакомый Олегу. Крупный блондин, с простым открытым лицом и румяными, как у девицы, щеками. Гости прошли в дом, расположились в гостиной. Олег с удивлением наблюдал, как Сергей усаживается на диване. Все это время Сергей болтал с Олегом, как со старым приятелем.
– Ну что, пакуешь вещички? – по-дружески спросил Сергей, а Андрей достал из-за пазухи запечатанный и завернутый в бумагу пакет.
– Да, уже почти все собрал, – сдержанно ответил Олег, не представляя, как себя с ними вести.
– А мы вот не успели из Тихвина вернуться, даже дома еще не были, хозяин сунул в руки пакет, отвезите, говорит, – подавляя зевоту, протянул Сергей. – Когда едешь?
– Послезавтра.
– Ну, так давай отвальную устроим! – встрепенулся Андрей. – Надо же тебя проводить!
– А как вы потом в город поедете? – забеспокоился Олег, которого история с единственной в его жизни аварией навсегда отвратила от пьянства за рулем.