Маша улыбнулась.
— Вижу, тебе и в самом деле пришла пора стать отцом. Но я уже не маленькая девочка. — Она надела плащ и взяла сумочку. — Пока, Стас!
— До завтра. И не поддавайся на его чары! — крикнул Данилов вслед Маше.
Дверь кабинета закрылась. Стас посмотрел на дверь, вздохнул и сказал:
— Идиот ты, Корсак. Упустить такую женщину…
…Майор Мария Любимова ехала к намеченному месту встречи с черепашьей скоростью. На осенний, влажный город опустился туман, и видимость была отвратительная. Ни фонари, ни фары особо не помогали. Дома по обе стороны улицы медленно выползали из тумана, подобно морским чудовищам с горящими глазами витрин и неоновых вывесок.
Наконец Маша оказалась возле небольшого ресторанчика, в который они когда-то, еще будучи парой, часто захаживали с Глебом. Припарковав машину на стоянке, Маша выбралась из салона «Тойоты» в студеную утробу улицы и тут же испытала неприятное ощущение, будто нырнула в водоем с мутной, холодной, колючей водой. Туман был не просто влажным, он был мокрым и плотным, и Маша Любимова тут же подняла воротник плаща.
Вот и дверь ресторанчика. Распахнув ее, Маша, еще даже не переступив порог, ощутила наплывающие волны тепла и уюта, пронизанные ароматами вина, виски, жаренного на гриле мяса и пива.
Глеба Корсака она увидела сразу. Он сидел там, где они обычно садились — за их любимым столиком у окна. Сидел в своей обычной позе — закинув локоть на спинку стула, чуть развернувшись к залу, с дымящейся сигаретой в руке. Голова слегка приподнята, нос с легкой горбинкой придает профилю нечто романтическое, почти рыцарское.
Завидев Машу, Глеб поднялся из-за стола и по-джентльменски выдвинул ей стул.
— Хорошо выглядишь, — сказал он с дружелюбной улыбкой после того, как они поздоровались.
— Да уж, — усмехнулась Маша, усаживаясь за стол. — После двенадцати-то часов работы?
Глеб сел напротив. На столе перед ним стоял стакан с его любимым коктейлем — водка, тоник, лимонный сок, много льда. Едва усевшись, Маша спросила, глядя своему бывшему в глаза.
— Глеб, это правда?
— Что именно? — утончил он.
— Ты сбежал из клиники.
— Не сбежал, а ушел. Это большая разница. Все-таки клиника — не тюрьма.
— Что случилось? Зачем ты это сделал? И где бродил со вчерашнего дня?
Глеб слегка поморщился.
— Марусь, ты в своем репертуаре. Двадцать пять вопросов в секунду. Я не спал почти двое суток, и чувствую себя так, словно мне набили череп ватой.
Маша хмыкнула.
— Это твое обычное состояние, — иронично проговорила она. — Так зачем ты меня позвал?
— Я веду журналистское расследование.
— Опять?
Он кивнул:
— Угу.
— Для какого издания?
— Пока не знаю, но это не важно. У меня наклевывается отличный материал.
— И сколько человек уже погибло, чтобы ты смог написать свой «отличный материал»?
— Трое, — сказал Корсак.
Маша внимательно вгляделась в его лицо, пытаясь понять, шутит он или говорит правду.
— Так… — произнесла она после паузы. — Чувствую, разговор у нас с тобой будет нелегким.
— Именно поэтому я заказал тебе бокал твоего любимого «Божоле Виляж». А вот, кстати, и оно.
К столику подошел официант и поставил перед Машей бокал красного вина и блюдечко с тонкими, полупрозрачными ломтиками хамона. Маша взяла бокал и слегка пригубила.
— Неплохо, — похвалила она. — «Луи Макс»?
— «Луи Жадо», — сказал Глеб. Отхлебнул свой коктейль и добавил с улыбкой: — Как в старые времена.
— Да уж. — Маша отвела взгляд.
Она не любила воспоминаний о той поре, когда они были вместе. Быть может, потому, что с каждым месяцем все острее чувствовала свою вину за их размолвку, за так и несостоявшуюся идиллию семейной жизни, о которой втайне (Маша это знала) грезил Глеб.
— Итак, — сухо проговорила женщина, — что там у тебя за расследование? И каким боком оно касается меня?
Глеб полез в свою сумку, которая стояла на соседнем стуле, достал черную кожаную папку и положил на стол.
— Что это? — спросила Маша.
— Папка, как видишь.
— И что в ней?
— Информация о двух самоубийцах. — Глеб открыл папку и положил ладонь на верхний лист. — Первый из них — Евгений Осипович Трофимов. Сорок лет, служащий банка. Два месяца назад проткнул себе проволокой глаза, а затем сиганул в окно с восьмого этажа.
— Круто, — сказала Маша.
— Угу. Дальше будет еще круче. Он убрал верхний лист и глянул на второй. — Майя Владимировна Славникова. Двадцать восемь лет. Полтора месяца назад легла в ванну с горячей водой и попыталась перерезать себе горло кухонным ножом. Девушку удалось спасти, но она осталась инвалидом. На вопрос врачей, зачем она это сделала, она сказала, что «хочет вернуться домой».
Маша приподняла темные брови:
— Домой?
— Да, — кивнул Глеб.
— И что их объединяет?
— Только одно. Оба они, и Трофимов, и Славникова, лишились родных людей. У Трофимова вся семья погибла в автомобильной аварии. Жена, сын, невестка, внук. У Майи Славниковой была сестра-близнец, с которой они никогда не расставались и даже квартиру снимали на двоих. До тех пор, пока сестра не умерла от крупозной пневмонии.
Маша сделала глоток вина, обдумала слова Глеба и произнесла:
— А кто третий?
Глеб достал из папки третий листок.
— Есть еще одна женщина, которая тоже потеряла родных и тоже пыталась покончить жизнь самоубийством. Правда, метод она выбрала еще экзотичнее.
— Какой?
— В первый раз она хотела прыгнуть под поезд метро, но ее успели поймать. Второй раз схватилась за оголенные контакты на электрическом звонке. Ее ударило током, но удар оказался не смертельным. Вот — посмотри.
Глеб пододвинул к Маше листок бумаги.
— Ее имя Галина Упорова, и в данный момент она проходит лечение в клинике доктора Макарского.
Маша глянула на лист и уточнила:
— В той самой, из которой ты сбежал?
— Ушел, — поправил Глеб. — Галина Упорова потеряла мужа и сына. Кстати, на двух попытках она не остановилась. В третий раз Упорова поступила еще экзотичнее. Она облила себя средством для розжига костров и попыталась поджечь. Но ей снова не повезло. Зажигалка оказалась бракованная, и ее снова спасли. Психиатру Упорова сказала, что хотела «превратиться в дым», чтобы улететь… угадай куда?
— Домой? — предположила Маша. — Так же, как Майя Славникова?