— Этот клуб…
— Да я понимаю! Хорошие девочки не проводят время в подобных заведениях, вы это хотите сказать? Я согласна. Но мы полностью доверяли нашей дочери, знали, что она в безопасности, поскольку Толя всегда следил за ней, он приезжал в клуб время от времени, чтобы проконтролировать обстановку. И вскоре все привыкли к тому, что за Полей всегда заезжает отец. Все знали нашу семью: Полину, Толю. И я радовалась тому, что моя дочь растет такой раскованной, свободной девушкой. Без комплексов. Думаю, причиной такого отношения к времяпрепровождению Полины стало мое воспитание, мое детство, где существовали одни лишь запреты и отказы. У меня, как у любой другой девушки, тоже были свои желания, но чаще всего они касались хорошей одежды и стремления провести время вне дома, поехать куда-нибудь: на море, на турбазу, ну а потом — и за границу… Но у нас не было денег, и все запреты наш отец связывал с желанием обезопасить нас с сестрой. Кстати говоря, у меня была сестра, Маша, она погибла, когда сбежала из лагеря отдыха, ей было там просто невыносимо… Она утонула в реке, когда хотела переплыть с одного берега на другой, чтобы добраться до автобусной станции… Ей было всего четырнадцать лет. Вот так-то.
В кабинете установилась напряженная тишина. Марина, закутанная в черную длинную шаль, судорожно закурила. Свет лампы освещал ее искаженное болью, еще совсем молодое лицо. Масштаб трагедии для нее был настолько велик, что она явно не могла никак еще привыкнуть к мысли, что ее дочь мертва. Не было слез, значит, не было разрядки, не было выхода эмоциям.
— Как вы уже знаете, я — адвокат, у меня частная практика, и я могла бы вам предложить свою помощь в поисках убийцы Полины. Обстоятельства складываются таким образом, что я сейчас расследую другое дело, косвенным образом оно может быть связано с вашим…
— Как это? Еще кого-нибудь изнасиловали и убили?!
— Нет. Было совершено покушение на одного человека. И в ходе расследования выяснилось, что его приемный сын, Макс Гертель, является важным свидетелем в деле Полины. Он — последний из тех, кого мы успели опросить, разговаривал с вашей дочерью, и он же, вместе со своим другом, обнаружил ее тело в парке.
— Так это что же, он ее?..
— Нет-нет: мальчик был влюблен в вашу дочь и рассказал нам, что незадолго до смерти он видел ее в плачевном состоянии. Она выглядела крайне подавленной, заплаканной, к тому же ее рвало. Макс дал ей свой носовой платок, помог ей привести себя в порядок… Когда Полину рвало, она потеряла золотую сережку, знаете, такую, с буковками…
— У нее не было сережек с буковками, — насторожилась Марина. — Я точно знаю!
— Она могла их купить в ваше отсутствие.
— Ну да, конечно… — вздохнула Блохина. — И что? К чему вы мне все это рассказываете?
— Ваше дело ведет Сергей Михайлович Мирошкин, очень опытный и толковый следователь прокуратуры. Но он вынужден действовать исключительно в рамках закона, мы же с моей помощницей подчас добываем информацию самыми разными способами, понимаете? Я хочу сказать, что у нас больше шансов что-то выяснить…
Лизе очень хотелось поработать над делом об убийстве Полины Блохиной, у нее аж руки чесались, когда она представляла себе, какие перспективы откроются перед ней, если Блохины согласятся поручить ей это расследование. Она найдет миллион свидетелей, заставит работать независимую экспертизу, поднимет на уши весь город, чтобы разыскать урода, надругавшегося над девочкой и убившего ее. Кроме того, по словам Мирошкина, все чаще и чаще в деле Полины звучало имя ее отца — Анатолия Блохина. И выяснить, что это за человек и действительно ли он был в Евпатории с женой, Лизе было бы проще, если бы она была вхожа в их дом и у нее возникла бы связь с этим семейством, с Мариной. А что, если он действительно не отец Полины, а отчим?
— Елизавета Сергеевна, да о чем вы говорите?! Я ведь уже здесь! Мы с мужем еще в самолете говорили о том, как бы разыскать вас и попросить помочь найти убийцу Поли. И это просто удивительно, что в морге нас представили друг другу. Конечно, морг — не самое приятное место для знакомства, но что поделать… По такому грустному поводу мы там и оказались. Может, вы помните Таню Нехорошеву? Вы еще помогли ей выиграть дело о разводе, а потом — доказать ее невиновность в деле о краже бриллиантов ее бывшего мужа?
— Нехорошева… Ах да, конечно, помню. Такая маленькая симпатичная брюнеточка брюлловского типа!
— Да, это точно она. В свое время она мне много о вас рассказывала, поэтому, когда в нашей семье случилось несчастье, мы сразу же вспомнили о вас. О деньгах не беспокойтесь, они у нас есть, мы заплатим сколько нужно. Лишь бы найти убийцу. И еще… — она перешла на зловещий, какой-то истерично-театральный шепот: — Вы его найдите, а я ему глотку перегрызу… Да!
Она всхлипнула и издала какой-то звериный горловой звук.
— Марина, я пригласила вас сюда специально для того, чтобы вы были одна, без мужа. И вот почему. В деле имеются показания свидетельницы. Она заявила, что двадцать третьего октября, вечером, буквально за час до убийства, ваша дочь покинула клуб со словами: «Папа!» — и буквально выбежала к машине. К вашей машине! То есть повела себя так, словно ее отец действительно находился здесь, в городе, и заехал за ней в клуб.
— Что-о?!
— Дело в том, что клуб оснащен камерами видеонаблюдения, но они установлены таким образом, что можно осмотреть всю территорию, кроме шоссе с проезжающими по нему машинами. И если к клубу подъехал джип — ваш джип, как утверждает свидетельница, знакомая Полины, — то можно увидеть, только как Полина сбегает с крыльца и исчезает… Мы увеличили ее изображение, и знаете, что нас удивило? Выражение ее лица. Она была счастлива, словно действительно неожиданно увидела своего отца!
— Нет… не знаю… Может, она его с кем-то спутала? Да и джипов таких в городе, как у нас, — полно. Может, она просто соскучилась и очень хотела, чтобы мы приехали?
— Кстати, когда вы разговаривали с Полиной в последний раз?
— Точно не могу сказать. Но мы то и дело звонили друг другу. Я звоню, к примеру, говорю: «Лежу я, Полинка, на пляже, загораю, сейчас пойду в воду…» В этом году октябрь выдался на редкость теплым, мы купались… Или она позвонит мне, скажет, что скучает, что дома очень тихо, она даже на ночь не выключает телевизор, ей нужен фон. Так, обычные разговоры.
— И все-таки: когда состоялся ваш последний разговор?
— Числа двадцатого, — нехотя призналась Марина Блохина. — Мне что-то нездоровилось, да и настроение было паршивым… Муж уехал на рыбалку, на Черные камни, это база такая… Там и порыбачить можно, есть прикормленные места, где тебе дадут и лодку, и снасти, а еще там какое-то стрельбище, такое место, где можно поупражняться в стрельбе. Он уехал, а я целый день спала, потом гуляла, пила кофе одна и сто раз пожалела, что мы не взяли с собой Полину. Ну пропустила бы она пару недель, потом все равно быстро наверстала бы учебу.
— Вы ничего не заметили в разговоре с дочерью? Может, ее тон был странным? Голос? Вы же должны были почувствовать, что с ней что-то не так…