— Ты чего, а? Может, «неотложку» вызвать?
— Не надо…
Лена медленно приходила в себя. Оказывается, она лежит на полу, а рядом, на корточках, со стаканом воды в руке примостилась Гущина.
— Тебе лучше? Сейчас валокордин накапаю… Вот беда-то, — причитала та. — Разве можно так реагировать? Нервы беречь надо.
Марина Денисовна чувствовала себя виноватой: из-за какой-то ерунды довела человека до обморока. Теперь Слуцкая совсем расклеится, и придется отчеты делать самой.
Она помогла Лене подняться и прилечь на старый кожаный диван.
— Это у меня после удара… Голова иногда кружится. Наверное, легкое сотрясение. Я на той неделе под машину попала…
— Час от часу не легче! — всплеснула руками Гущина. — Почему же ты сразу не сказала? Тебе домой надо. Отлежаться. Я Кощея сама предупрежу.
Она все поняла. Ее больше не удивляло, что Лена не помнит, в какой одежде она вчера явилась на работу.
— Нет…
Идти домой сейчас, когда в тени проходного двора притаился Казаков, Лене было страшно. Хотя… чего она боится? Вадим Сергеевич порядочный, интеллигентный человек, завуч математической школы. Лена вдруг вспомнила, как давно они не встречались с Казаковым. Его ухаживания резко, без видимой причины прекратились.
— Я увлеклась другим мужчиной, — прошептала она.
— Что? — отозвалась Гущина. — Дать воды?
— Нет, спасибо… Мне уже лучше. Посмотри в окно… Там кто-то стоит или мне показалось?
Гущина послушно подошла к окну, долго разглядывала задний двор. Никого, кроме кошки Попрошайки, там не было. Пара жирных голубей клевали добытую в мусорном баке бумагу с остатками еды.
К начальнице вернулась прежняя флегматичная вялость. Бурный диалог, закончившийся обмороком Лены, истощил ее.
— У тебя жара нет? — осведомилась Гущина.
Лена поняла, что лишних вопросов лучше не задавать.
— Полежу немного да пойду… Проводишь меня до остановки?
— Давай такси вызовем, — предложила Гущина.
Лене захотелось позвонить Широкову. Пусть приедет на своей шикарной машине и у всех на глазах увезет ее. Пусть Кощей посмотрит, как вышколенный охранник открывает ей дверцу. А еще лучше, сам Павел Иванович, в костюме от кутюр, сверкая бриллиантовыми запонками на белоснежных манжетах, подхватит ее на руки и…
Фантазии Лены унесли ее так далеко от просевшего дивана, пыльных окон и убогой атмосферы «кабинета», что она уснула. Где-то в курящейся ароматной дымке улыбалась Клеопатра, звенела золотыми ожерельями и браслетами…
— Лена-а… Лен, просыпайся… — разбудила ее Гущина. — Я такси вызвала. Ты как? Сможешь встать?
Ну вот, так всегда. На смену волшебным мечтам приходит суровая проза жизни.
Гущина помогла Лене спуститься по лестнице и сесть в машину.
— У тебя деньги есть? — шепнула она. — А то я заплачу.
— Есть…
В такси Лену подташнивало, накатывала дурнота.
— Сможете дойти до квартиры? — спросил таксист, отсчитывая сдачу. Бледное лицо пассажирки внушало ему тревогу. — Может, вас проводить?
Лена поблагодарила и отказалась.
В гулкой тишине подъезда, прорезанной солнечным светом, кружилась пыль. Вцепившись в деревянные перила, госпожа Слуцкая, задыхаясь, преодолевала пролет за пролетом. Что с ней? Видимо, травма дает о себе знать. Хотя сильного удара не было…
Ввалившись в прихожую, Лена опустилась на пуфик и закрыла глаза. Она ощущала странную пустоту внутри себя, которую заполняли непрошеные видения, в беспорядке сменявшие друг друга. Вот сейчас она словно очутилась на загородной улочке с покосившимися заборами… По правую сторону улочки, в глубине сада стоял деревянный дом с закрытыми ставнями. К дому был пристроен сарайчик, крытый кусками ржавой жести. От сарайчика несло холодом, запахом плесени, залежалой картошки… и еще чем-то сладковатым и удушливо-приторным…
Лена вздрогнула, открыла глаза и увидела полосатые обои, которыми она оклеила прихожую еще при бывшем супруге. На обоях, на месте картины «Гуляние на масленице», светлел пустой квадрат. «Гуляние» забрал Быстров, когда уходил.
«Ты все равно выбросишь», — сказал он.
Лена не стала возражать.
Она смотрела на этот квадрат, а в ее сознании продолжало разворачиваться отвратительное, мерзкое видение… В земляном полу сарая зияло отверстие, похожее на вход в погреб, где, присыпанный трухой, лежал человек в грязных брюках и рубашке с закатанными рукавами. Его ноги были неестественно согнуты, а лицо уткнулось вниз, в кучу прелого тряпья….
Лена несколько раз глубоко вдохнула, пытаясь отделаться от запаха тления, встала, взяла телефон и набрала номер Широкова.
— Вы? — удивился он. — Как приятно, что…
— Тот человек с фотографии, которую вы мне показывали, — бесцеремонно перебила она. — Он мертв. Я знаю, где он… лежит.
Лена подробно описала улицу, дом, сарай и погреб.
— Вы ошибаетесь. Это вовсе не…
— Поезжайте туда или пошлите кого-нибудь! — настаивала она. — Он там. Вы его найдете. Если это важно, конечно.
Широков сдался перед ее напором и позвонил Демину. Тот сразу, не раздумывая, решил ехать. Через два часа он сообщил, что нашли тело Пилина.
— Где? — поразился Павел.
— В погребе. Убит больше месяца назад.
— Как?
— Задушен.
— Мы же все обыскивали…
Демин нервно кашлянул.
— Искали у Прокошиной. А это оказался дом ее соседки. Она надолго уехала к дочери, сарай закрыла, погребом не пользовалась. Вот и…
Широков подумал: откуда Лена узнала, как она смогла? Неужели…
Он отогнал от себя непрошеную мысль. Кому-де, как не убийце, знать местонахождение трупа?
Убийство Христофора Граббе все еще не раскрыто. Возможно ли, что и Пилин стал жертвой женщины-маньяка? Тогда… какой ей смысл самой себя выдавать?
Вопросы, один за другим, закружились в уме Павла Ивановича. Может быть, Калитин знает ответы? Он решил позвонить и назначить встречу.
— Марат Анатольевич? Надо поговорить.
— Я выезжаю, — сказал Калитин. — Через полчаса буду у вас в офисе.
Широков откинулся на спинку кресла и вздохнул. На столе, розовая от солнца, стояла фигурка Посейдона. Грозный повелитель морей и океанов сжимал в могучей руке трезубец…
На краю неба белела Луна. Ольвиус залюбовался холодным светилом. Энар же ничего не замечал вокруг: он был удручен и подавлен.