– От кого?
– Есть один авторитет. Очень крутой авторитет. Дедушкой Морозом его кличут. И он совсем не такой добрый, как в сказках. Если ты меня на ночь не приютишь, этот Дед Мороз меня в сосульку превратит.
– А что за ключи у тебя в сумочке?
– От машины ключи… Я что, в машине ночевать должна, когда у меня ты есть?
– Я?! У тебя?! Я худею, дорогая редакция!
– Мне правда переночевать негде. А ты мне нравишься, очень нравишься. Поэтому я к тебе сюда и пришла. Подкараулила вот. Пусть моя машина здесь останется, а мы к тебе поедем. Завтра ты меня сюда привезешь, я сяду в свою машину и уеду…
– Куда?
– Ну вот, хоть как-то мною интересуешься, – колко усмехнулась Агния.
– Да я, вообще-то, всегда тобой интересовался. С тех пор, как на хате у Горбатова тебя застал… И то, что ты освободилась, знаю.
– А что дальше было, знаешь?
– Нет.
– А я тебе расскажу. Если шампанского возьмешь… А чего мы стоим? Мы уже к твоему дому подъезжать должны. Слушай, а может, ты меня все-таки боишься? Может, правда меня за террористку держишь?
– Не знаю… Я ничего про тебя не знаю… Где ты работала, не знаю, чем занималась…
– Колледж я в Троицке закончила.
– Да, было такое. А потом?
Двадцать пять лет было Агнии, когда ее задержали. Сейчас, значит, двадцать шесть. Она действительно родилась в Троицке, в школе там училась, затем в колледже, а дальше – белое пятно в трудовой книжке. Чем она занималась пять лет, совершенно не понятно. Проституцией? Но редко какая проститутка не имеет приводов в милицию, а Костюшина сумела избежать этой участи…
– Я же говорила, что папик у меня был, я у него на содержании жила, потом, правда, бросила… Хотя, если честно, он меня бросил… – вздохнула она. И, немного подумав, добавила: – Откуда, по-твоему, у меня такая шубка?
– Ты говорила про военного офицера, который оставил у тебя толовые шашки.
– Он уже после папика был…
– Мы его так и не нашли.
– Так откуда я знала, как его найти? Он мне свой паспорт не показывал. Да я и не просила… Ты что, меня в чем-то подозреваешь?
– А в чем я могу тебя подозревать?
– Ну, вдруг я – член террористической организации?
– Если бы ты была членом террористической организации, ты бы сейчас охмуряла офицера ФСБ. А я – офицер милиции… Пардон, полиции…
– И я тебя охмуряю?
– А вдруг?
– Ну, хорошо, поехали к тебе, я разденусь, и ты обыщешь меня с ног до головы. И даже глубже… Или я тебя не возбуждаю как женщина?
– Возбуждаешь. Даже очень. И обыскать я тебя хочу.
– Так в чем же дело?
– В том, что ты голову мне морочишь…
– Ты не веришь в любовь с первого взгляда?
– Да вот ситуация не та, чтобы верить…
– И ситуация не та, и я не та… Ну да, у меня же судимость, я не человек, – с горечью выплеснула вдруг Агния. – А кто мне с судимостью помог, не скажешь? Будь я сукой какой-нибудь, я бы тебя грохнула…
– Так в чем же дело?
– Я же не киллер какой-нибудь… А потом, ты мне очень нравишься. Правда нравишься… Сейчас не нравишься, а тогда очень понравился. Такой жесткий, такой непробиваемый. А сейчас ты какой-то не такой… Ну да, я как снег на голову свалилась, все это подозрительно, я понимаю…
– Вот видишь, сама все понимаешь.
– Да я-то понимаю… Жаль, что ты так ничего и не понял. Извини. – Агния открыла дверь, собираясь выйти из машины.
Артем признавал любовь с первого взгляда, но при этом не верил самой Костюшиной. Уж очень странная она. Да и ситуация, в общем-то, абсурдная. Он отправил ее за решетку, вычеркнул год из ее жизни, а она приходит к нему за помощью. Мало того, что кров просит, так еще и в постель лезет, и такой сумбур у нее при этом в голове. Возможно, дурака она валяет с каким-то умыслом… Нет, здесь что-то не то, какой-то подвох в этом. Так что пусть Агния убирается. Баба с возу – и кобыла не сдохнет…
– Эй, ты куда?
Агния уже собиралась закрыть за собой дверь, когда он ее окликнул.
Вдруг она действительно попала в трудную ситуацию? Может, ей после тюрьмы просто негде жить? А ведь он за решетку ее отправил. Что, если он виноват в ее невзгодах?
– Ты же меня прогоняешь… – отозвалась она, наклоняясь к окну.
– Давай обратно. Если хочешь.
– Ну, я-то хочу… – и Агния шустро юркнула в прогретый салон.
«Привет. Люблю. Скучаю…» Коротко и ясно. Только непонятно, где сама Агния. Третий день она где-то пропадает… Артем пораньше приехал домой в надежде застать ее там, но нашел только старую записку, которую она прилепила к зеркалу перед тем, как исчезнуть…
А ведь все было так замечательно. Не было никаких подвохов – ни ловушки, ни слежки, ничего такого. И обыскал он ее с ног до головы, и ванну горячую с ней принял. И шампанское было, и брызги от него, и пена…
А через день она исчезла. Артем ее не прогонял, да и она вроде бы не собиралась уходить, но вот нет ее. Оставила записку и третий день где-то пропадает. А записка совсем не прощальная… Может, случилось что?
Телефон ее молчит, не отвечает. И это настораживает. Если сегодня она не объявится, завтра можно будет попробовать найти ее по сигналу от мобильника. Есть у него такая возможность. А может, сегодня начать? Но поздно уже. Это для него рано – всего-то седьмой час вечера, а для обращения в специальный технический отдел уже не то время. Хотя можно обратиться к Володе Матросову, если он сегодня дежурит, то никаких проблем…
Артем уже собирался звонить своему приятелю, когда в дверь позвонили. На экране домофона высветилась картинка с лестничной площадки. Агния в своем белом полушубке. Мороз на улице, а она без головного убора, волосы распущены. Если она замерзла, то Артем просто обязан ее обогреть.
Он торопливо открыл дверь, чтобы поскорей впустить ее в тепло своей квартиры.
– Привет! – как ни в чем не бывало улыбнулась она, переступая порог. И демонстративно поежилась, дескать, замерзла я, обогрей.
– И где ты шлялась?
– Фу! Почему так грубо?
– А ты угадай.
– Со скольки раз?
– Сколько дней тебя не было?
– А ты что, переживал за меня?
– Больно надо…
– А ты не сделаешь мне горячую ванну?
– Ванна там, вода в кране, пользуйся…
– Какой ты злой сегодня! – сказала она с таким видом, с каким дразнящиеся девчонки показывают язык.