– Возможно, это был ее личный водитель.
– А у нее есть водитель?
– А как вы думаете? Муж ее владеет многомиллионным состоянием, и она может позволить себе водителя…
Подполковник набрал в легкие воздуха, чтобы высказать пришедшую ему на ум мысль, но сдержался. Глянув на него, Артем понял, о чем он думает. Надо было взять за жабры водителя Родичевой-Никольской и допросить его так, чтобы его хозяйка ни о чем не догадалась. Но ведь так мог поступить и сам Артем. Ведь ему тоже выгодно уличить Киру в преступном деянии. Если она убила Караваева, тогда и Маргарита Никольская на ее совести. А это, считай, раскрытое дело и большой плюс в личное дело.
– Родичева пользуется обычно «Майбахом» своего мужа, – продолжил Артем свою мысль. – Там у нее водитель и охрана. Но иногда она выезжает в город сама, на «Порше», одна и без водителя…
– Я так понимаю, Артем, ты держишь ее в поле своего зрения, – снова перешел на «ты» Штохин.
– Ну, стараюсь быть в курсе.
– Значит, есть кое-какие сомнения на ее счет?
– Да дело не столько в ней, сколько в ее муже, – покачал головой Артем. – Ведь ему по-прежнему угрожает опасность. Он почти все время проводит дома, охрана заточена под снайпера, там у них все грамотно, ничего не скажешь. Боится Никольский. А его молодая жена не боится. Не боится показываться на людях. Она теперь вроде полномочного представителя своего мужа, у него дома кабинет, он оттуда ведет дела, а на важные деловые встречи ездит Родичева. На «Майбахе» ездит, с водителем и охраной. Иногда «Порше» берет или спортивный «Мерседес», в зависимости от настроения…
– И на «Порше» она ездит без водителя? – заинтригованно уточнил Штохин.
– Утверждать не берусь. Ведь раз на раз не приходится. Но, в общем, да, погонять Родичева любит, скорость у нее в крови…
Не озвучил Штохин мысль насчет водителя, поэтому и Артем решил скрыть от него народившееся вдруг предположение.
Страшно Глебу, боится он снайпера, зато Кира вся на виду, как будто ей не угрожает опасность. А ведь она жена Глеба, и за ней тоже могут охотиться. Ведь убили же Маргариту. Но Кира и в ус не дует… Может, она знает, что ей опасность не угрожает? Ни ей ничего не угрожает, ни мужу… Что, если прав Штохин? Что, если в Глеба стреляли только для того, чтобы отвести подозрение от Киры?
Но ведь тогда Кира должна иметь друзей среди наемных убийц. Или входить в какой-нибудь киллерский клан… Может, она была киллером еще до того, как связалась с Глебом и его мачехой, потому она и смогла отомстить Маргарите, что знала, как это делать? Она исполнила свой собственный приговор, а кто-то из ее дружков помог ей отомстить Глебу Никольскому. За Киру ему отомстить хотели, а заодно вытащить Родичеву из тюрьмы…
Родичева выбилась в люди, теперь она большой человек, но долг перед своим кланом заставляет ее исполнять заказы на убийство. А может, она уже просто не может без этого жить… Если так, то она действительно не боится киллеров, которые охотятся на ее мужа. Потому что их нет. Никто больше не угрожает Глебу Никольскому. Хотя и не факт. Что, если Родичева задумала избавиться от него, чтобы завладеть его компанией, в руководстве которой она так лихо устроилась?
– Что там тебя посетило, Артем? – спросил Штохин, подозрительно глядя на него.
– Да вот думаю, что вам соваться к Родичевой не стоит. А то вспугнете…
– И что ты предлагаешь?
– Ну, я мог бы поговорить с ней. Вернее, с ее мужем. Мы же ищем покушавшегося на него киллера, он просит держать его в курсе дела. Вот под этим соусом я к нему и подойду. И с Родичевой, как бы невзначай, разговор заведу, слово за слово, все такое…
– А если вспугнешь? Если она догадается, что мы на нее вышли?
– Не исключено.
– Нет, мы установим за ней наблюдение, – покачал головой подполковник. – А ты, Артем, нам поможешь. Подъедешь к ее мужу, то, се, пятое, десятое. С Родичевой же даже не заговаривай. Не надо с ней слово за слово. Но покажись, пусть это ее насторожит. Пугать ее не надо, а легкая тревога не помешает. Засуетится она, «косяки» пойдут, ну, ты меня понимаешь.
– Понимаю.
– И давай договоримся, майор, – тяжело посмотрел на Козырева Штохин. – Чтобы без самодеятельности. Я понимаю, ты не прочь лавры с этого дела сорвать. Сам все раскроешь, сам в шоколаде, а мы потом обтекай. Нет, так не пойдет. Что-то не так сделаешь, сломаешь малину и нам, и себе. А если мы Родичеву расколем, то, я тебе обещаю, поделимся шоколадом с тобой. Ты меня понимаешь?
– Да не нужен мне орден, – усмехнулся Артем, – я согласен на медаль.
А ведь была у него мыслишка опередить Штохина. Нет, не подленькая мыслишка, но где-то рядом.
– Будет тебе медаль. Только без самодеятельности, хорошо?
– Договорились.
– Тогда никаких пока движений, жди сигнала.
Штохин ушел, и Артем выразительно посмотрел на своего начальника, но тот лишь развел руками. Дескать, договор дороже личной славы, поэтому придется действовать по чужому плану. С надеждой на вкусный кусок от общей победы…
Соленые слова, кислые пилюли… Как же Артем хотел отчитать Агнию за ее беспутство. Хотел, но уже потерял на это надежду. И вдруг сюрприз.
Агния сидела на скамейке перед подъездом его дома. Сидела, как напроказившая школьница в ожидании строгих родителей – ноги сведены вместе, руки сложены на коленках. Шелковая туника на ней с глубоким декольте, черные летние легинсы, босоножки на высоком каблуке. Даже для лета она выглядела нескромно и уж никак не похожа была на школьницу. На Глеба она смотрела коровьими глазами, телячья покорность в них, но ясно же, что все это притворство.
– Ну, здравствуй, блудная душа! – Ему пришлось сделать усилие, чтобы голос прозвучал небрежно.
– Привет! – с лисьей застенчивостью улыбнулась она.
– От кого? От Олега Дмитриевича?
– Не было никакого Олега Дмитриевича, – поднимаясь со скамейки, сказала Агния. – Я же тебя просто дразнила. А ты разве не понял?
– И ты не кошка, которая гуляет сама по себе?
– Кошка. Только я не с котами гуляю.
– А с кем? С кошками?
– Ну, все тебе расскажи! – манерно махнула она рукой.
– Я мент, если ты не знаешь…
– Ой, забыла! Ну, хорошо, я тебе все расскажу! Но не здесь! Ну, чего мы стоим? Пошли к тебе!
– А если у меня женщина?
– Врешь ты все. После меня у тебя не могло быть никаких женщин. – Агния с наигранной растерянностью похлопала глазами, затем, капризно надув губки, обхватила его руку, грудью прижалась к ней. – Ну, милый! Ну, не злись! Пошли, я у тебя прощения попрошу! Так попрошу, что ты все-все мне простишь…
– Ну, тогда пошли. Буду тебя немного убивать…