Палец посветил налобником в глаза Зарембо: мол, не болтай! Но тот только прищурился.
– Успокойся, Ржавый. Леший ни о чем не знает, – сказал Палец. – И знать не должен!
– Во-во! – гаркнул Зарембо. – Мы без него оприходуем оставшееся золотишко!
– Что значит «оставшееся»? – не понял Середов. – Кто-то уже приходил за ним?
Палец незаметно врезал ботинком по ноге Зарембо.
– Нет. То есть мы надеемся, что оно на месте. Мы ведь не можем знать точно, времени много прошло.
– А-а, – сказал Середов.
На этот раз Зарембо, к счастью, промолчал. Дошло, наконец.
…Чуть дальше направо уходила узкая штольня. Палец сверился по своей карте, которую рисовал когда-то по памяти. Штольни на карте не было. Может, просто забыл пометить. А может, ее пробили уже после них и выставили там самострел с датчиком движения.
– Стойте!
Замерли на месте.
– Чего? – встревоженный шепот Середова.
– Стой и молчи, – прогудел в ответ Зарембо.
Палец подобрал с пола хороший кусок бетона, дошел по стеночке до входа в штольню, швырнул туда камень. Он со стуком упал где-то в темноте. Больше ничего. Ну, и что это значит? Что там нет самострела? Или что его датчик на маленький предмет не реагирует? Палец рискнул, посветил внутрь. Штольня заканчивалась тупиком метрах в пяти от входа. Может, это… как она называется? Замуровка. Но кто, кроме Лешего, в таких тонкостях разберется?
– Пошли, – сказал Зарембо командирским тоном. Уверенно сказал, как будто ему все ясно и понятно.
Рельсы-рельсы, шпалы-шпалы, едет поезд запоздалый…
Они здесь не были два года. Это большой срок – там, наверху, на земле. Москва чуть не каждый день меняется. Что-то реставрируют, что-то сносят, новые кварталы строят. А здесь все по-прежнему. Даже странно. А может, это только кажется.
Свет фонарей скользил вдоль рельсов, шарил по сырому бетону, по кучам мусора, наваленным у стен. Палец присел, провел рукой по поверхности рельса.
– Ржавчина, – сказал он. – Вагонетками здесь никто не пользовался. Если бы ФСБ затеяло операцию по подъему металла, узкоколейку бы наверняка расконсервировали.
– Значит, золото на месте? – сказал Середов.
– Надеюсь.
Зарембо что-то заметил в круге света среди мусора, наклонился, поднял сигаретную пачку.
– Ого, моя «Ява»! – Он вытряс из нее четыре сигареты, понюхал. – Странно… Чего я ее выбросил, если не закончилась? Может, потерял? И табачок еще не выветрился, однако…
– А с чего решил, что твоя? – спросил Палец.
– Так никто из наших, кроме меня, ее не потреблял! У Лешего американские сигареты, у Полосатого без фильтра, типа «Примы», он другие не признавал.
– Еще этот, как его… Колян. Ринго, – помнишь? Он тоже «Яву» курил.
– Так его здесь отродясь не было! Он-то у нас и прослужил меньше года, и вообще на третий уровень не спускался…
– Так вы что, еще и курили здесь? – Середов только головой покрутил. – Ну, ты даешь! Прямо Терминаторы! Небось, еще и окурки на языке тушили?
– Да пошел ты, Ржавый! – огрызнулся Зарембо. – Ты помнишь, чтобы кто-то курил в «минусе»? Здесь и так дышать нечем, пятьдесят метров под землей! И метан к тому же! Да Леший бы в два счета морду разбил и из отряда выпер … Ты думай иногда, прежде чем ляпнуть!
Палец взял у него пачку, осмотрел, тоже понюхал.
– Точно. Пахнет. Но это не твои сигареты, Зарембо.
– А чьи тогда?
– Не знаю. За два года табак сто раз выветрился бы, – Палец швырнул пачку в темноту. – Думаю, оставили те хлопцы, что решетки варили здесь. Больше некому. А ведь они, кстати, с открытым огнем работали. Или не знали про метановые ловушки, или знали, что их здесь нет. Наверное, у них газоанализаторы были. – Он помолчал. – Нам бы тоже не мешало анализаторами разжиться. И глубиномерами. И сканерами пустот. И много еще чем.
– Стволами, к примеру, а то у меня один левый тэтэшник на всех, – сказал Зарембо. – Хотя в Хранилище оружия навалом! И автоматы, и пулеметы, и гранаты…
– А что, у вас в самом деле ничего нет? – удивился Середов. – Я думал, вы подготовились серьезно. Ну, думал, вы тоже скоммуниздили что-нибудь такое, когда «Тоннель» расформировали…
– В смысле – тоже? – Палец посмотрел на него. – А ты что скоммуниздил? Может, газоанализатор?
– Да нет… – Середов усмехнулся. – Зачем он мне нужен был? Я вот этот комбез взял, а еще ботинок две пары и разгрузочный жилет. Вещи добротные, на гражданке бешеных денег стоят.
– Ага, конечно, – Палец мрачно сплюнул. – Самое ценное взял, молодец!
– Нам-то в ту пору любые деньги по барабану были, – пробормотал Зарембо. – Весь мир в кармане, называется…
– Как это? Почему? – поинтересовался Середов.
– По кочану, – ответил за товарища Палец. – Потому, что идея была! Но ты не поймешь. Это мало кто понимает. Да теперь и мы, если уж быть совсем честными… Но мы-то в охотничьих комбинезонах закинулись, а не в спизженном снаряжении…
– Ладно, заткнись! – сказал Зарембо. – Разболтались…
Это – разведка, первая пробная экспедиция. План был простой. Ржавый остается дежурить у «Бухенвальда», Палец и Зарембо спускаются вниз, к Хранилищу. Просчитывают, как транспортировать слитки. Там были тачки, но как преодолеть «Адскую щель»? По тросу? Или еще как-нибудь? Затем Палец и Зарембо доставляют столько золота, сколько смогут, к шахте. Нагружают рюкзаки, привязывают к веревке, а Ржавый их поднимает, разгружает, рюкзаки спускает вниз, они их снова наполняют, а он снова поднимает…
Если у них что-то идет не так, Ржавый спускается на выручку, в крайнем случае отправляется наверх за подмогой. Если все идет так, они поднимают на поверхность по два-три слитка, а за остальными сходить большой сложности не составит… Простой план. Но хороший. Однако, как говорится, «гладко было на бумаге…»
На деле у них не получилось даже спуститься в «Бухенвальд». Вторая решетка перегораживала тоннель на подступах к шахте, метров за пятьдесят. И здесь была не обычная сталь, а легирка. Израсходовав весь запас дисков и посадив аккумулятор, они перерезали два прута в нижней части и отпилили один прут полностью, чтобы использовать его в качестве лома. С его помощью отогнули подпиленную решетку и кое-как протиснулись в образовавшийся зазор. Но особого смысла это не имело, поскольку спуск в «Бухенвальд» был закрыт уже не решеткой, а стальным люком. За которым, надо полагать, ждала еще одна решетка. Или не одна. К тому же замок люка, похоже, был оборудован датчиком сигнализации. Во всяком случае, какая-то лампочка там мигала.
– Палец, ты понимаешь в этом что-нибудь? – Зарембо уставился на датчик, помахал перед ним рукой, но дотронуться не рискнул. – Он реагирует, когда пытаешься открыть, что ли? Или там камера и нас смотрят в режиме он-лайн где-нибудь на Лубянке?