– Мне надо провести анализ, – сказал Михаил.
Леший кивнул.
– Дело хозяйское.
– Пять минут. Даже меньше. Подождешь здесь, о’кей?
Раньше ему было достаточно посмотреть на вещицу, потереть ее пальцем или ногтем, вот и весь анализ.
– Не проблема, – сказал Леший. – Я подожду. Мне здесь даже нравится.
Он подошел к решетке, подергал ее рукой.
– Кстати, как там Кривицкий? – спросил он. – Ничего о нем не слыхать?
– Кривицкий? – Михаил насторожился.
– Ну да. Боря Кривицкий. Такой же барыга, как и ты. Я с ним по давности работал иногда тоже…
– Я ничего не знаю о Кривицком. – Взгляд Михаила опять заблудился в районе кладовой. – А разве что-то не так?
– Да все так, – сказал Леший.
– Нет, постой. Ты меня в чем-то подозреваешь?
– Нет. Иди, делай свой анализ. Я тут, за решеточкой, отдохну.
Михаил не сдвинулся с места.
– У меня не было никаких дел с Кривицким! – упрямо повторил он. – Чего ты Кривицкого сюда приплел?
Леший вздохнул.
– А по мне, Миша, так лишняя хитрожопость только во вред. Это лично мое мнение. Я вот Кривицкому как-то товар сдать хотел, а он «братков» на меня навел. С тех пор про Кривицкого никто не слышал, у кого ни спрошу. Вот так-то.
Михаил мрачно выслушал его.
– Я своими делами занимаюсь, в чужие не лезу, – проговорил он.
– Это хорошо, Миша.
Леший проследил за его взглядом, подошел к двери кладовой, приложил к ней ухо, послушал. Грохнул в нее кулаком.
– Хватит там дышать, слышь?! – крикнул он. – Золота с собой нет, зато РГД-5 есть, если тебе интересно!
Михаил метнулся к решетке. Леший успел сбить его с ног, схватил за шиворот, ударил головой о стальные прутья, отбросил обмякшее тело. В это время дверь кладовой с грохотом отлетела, оттуда шагнул человек с пистолетом в руке. Он уставился на корчащегося на полу Михаила, потом поднял вытаращенные глаза на Лешего.
– Брось, – сказал Леший.
В правой руке он сжимал гранату, усики были сведены. Одно движение – и кольцо вылетит, освобождая предохранительную скобу. Человек наклонился и осторожно положил пистолет на пол. Из-за портьеры послышались шаги, кто-то хрипло выкрикнул:
– Миха, ты? Чего так долго?
– Открой дверь! – тихо приказал Леший.
Человек из кладовой, не сводя с него испуганных глаз, подошел к двери, привычно защелкал запорами, перещелкнул какой-то рычаг, нажал какой-то тумблер. На вид ему было не больше двадцати пяти, редкая бороденка, морда кошачья. «Хрен их поймет сейчас, – подумал Леший. – Бандиты какие-то пошли левые, и на бандитов-то не похожи…» Он нагнулся, выхватил из руки скупщика коробок с отпилом. Тот приоткрыл мутные глаза.
– Что за шум, Миха? – снова раздалось из-за портьеры.
Редкобородый, наконец, справился с замком и открыл дверь. Леший выскочил на лестницу, быстро сбежал вниз. Двор переходить не стал, прошел вдоль стены, обошел дом, притормозил возле следующего подъезда. Если бы этот с кошачьей мордой вышел через черный ход и опять сунулся – свернул бы шею, жалеть не стал. Леший успел утвердиться в мысли, что пистолет у него тоже левый: пневматика или в худшем случае – травматика, уж больно дуло узкое…
Но никто не сунулся. Леший вышел на улицу, поймал первое попавшееся такси и поехал домой.
Лифт не работал, пришлось идти пешком на девятый этаж по дымовой лестнице. Пуля хотела снять квартиру на двенадцатом в этом же подъезде, там был второй санузел и вид красивее. Хорошо, что не послушал ее, пришлось бы еще три этажа топать. Да и, опять же, дороже…
Она открыла дверь, потрясла перед собой растопыренными пальцами и совершенно невпопад заявила:
– Вся линейка упоротая! От костюмов до жакетов, даже, блин, джинсы! Особенно по бедрам заметно. А цвет? Отдавать семьсот баксов за этот отстой, да, блин, пусть меня повесят!
– Чего? – не понял Леший.
– Это не тебе, – быстро проговорила она другим тоном. – Да это мой пришел!.. Так слушай, о чем это я?
Ушла в спальню. Он только сейчас заметил трубку телефона, которую она прижимала плечом. Легкие взмахи разведенных в стороны ладоней говорили о том, что Пуля только что красила ногти.
– Не говори! Гальяно совсем опаскудился, хуже Вали Юдашкина! Скоро рабочую форму для проституток шить начнет! С дырой на заднице, такие, знаешь! Ха-ха-ха!
Голос утих, она прикрыла за собой дверь. Леший пошел в ванную, вымыл руки. Поставил чайник на кухне.
По дороге он успел все обдумать. Нет, он все правильно сделал. Конечно, есть вероятность, что Миша Зеленоградский не при делах, он просто перестраховывался, поэтому и посадил того кекса с пушкой в кладовую. Ну, боялся типа, что Леший придет и обыск у него сделает. Или просто вынесет весь хабар из квартиры… Теоретически так. Практически это невозможно. В этом бизнесе старым клиентам принято доверять, иначе каждая сделка будет заканчиваться кровавой баней. Или ты доверяешь клиенту, или не доверяешь, только два эти состояния. А если ты не доверяешь и в то же время соглашаешься на встречу, да еще прячешь в кладовой кекса с пушкой, – значит, стопроцентно ты хочешь его поиметь.
Поиметь себя Леший не дал. Но радости от этого было мало. Миша был последним из старых барыг, кого Леший знал по диггерским временам. Последний вариант. Больше обратиться было не к кому.
– Где был?
Пуля зашла на кухню, дуя на свеженакрашенные ногти.
– Прошвырнулся по старым знакомым. Обедать когда будем?
– Спроси лучше – где.
Леший про себя выругался.
– Ты о чем? Опять ресторан?
– Я не успела ничего приготовить. Светка с мужем поссорилась, мы сперва в «Чанг Мэй» сидели, потом ей надо было по магазинам прошвырнуться. Сеанс шоп-терапии.
– Какой-какой терапии?
– Шоп, – раздельно повторила Пуля. – По-английски магазин. Шоп-терапия. Но ей все по барабану, ревела всю дорогу, хотела димедрол глотать с горя… – Она замолчала, посмотрела на Лешего. – Блин. Ну, в чем дело? Я что, должна была котлеты тебе лепить, когда моя лучшая подруга вешается?
– Светка? Да какая она тебе лучшая подруга? Ты ее и полгода не знаешь! Познакомились на какой-то распродаже, сходили на пилатес, выпили по коктейлю – и все, капец, теперь не разлей вода, ходите вместе, дурью маетесь!
Пуля картинно выпятила нижнюю губку, сделала задумчивое лицо и присела в глубоком реверансе.
– Пардон, товарищ майор. Я забылась. Опростоволосилась. Совершенно упустила из виду, что хождение по старым знакомым требует дополнительных калорий. Ах, это тяжкое бремя государственных обязанностей! Вы совсем себя не щадите, ваше величество! А я – ах, какая же я дура. Ах, ах, ах. Казните меня, милостивый государь!