– Я дома о служебных делах не говорю. И раз в полгода приношу поисковик да обхожу с ним квартиру.
Юрий убрал лампу. Ничего нет.
– Может, в коридоре где-то? На кухне? Там полно всякой электрики.
– Я уже думал, – сказал Петр Данилович. – Из коридора они ничего бы не услышали. Дверь была закрыта. А в ванной вода шумела.
Зазвонил его мобильный.
– Петя, вы там как? Темке в туалет надо. Да и спать ему давно пора. Ходит, зевает…
Это мать.
– Все нормально, Клава. Но нам тут кое с чем еще разобраться надо. Мы постараемся побыстрее.
Петр Данилович нажал кнопку сброса, посмотрел на телефон.
– Возможно, еще здесь. И твой тоже.
Телефоны отключили, вынули сим-карты. А дальше?
Опять сомнения. Острые ядовитые уколы. Похоже, в квартире все-таки нет «жучков». Непонятно. Проще всего, конечно, было бы вызвать тех же специалистов из отдела информационной безопасности – у них оборудование, сканеры, опыт…
Ну, а если и они не найдут, что тогда?
Петр Данилович уже молча доставал книги из шкафа. Затем посуда, одежда. Разобрать мебель по винтику, если будет необходимо. Снять обои. Похоже, он был намерен идти до конца.
– Темка на руках уснул, еле донесла… А что вы тут затеяли?
Вошла Клавдия Ивановна, потрясенно уставилась на разгромленную комнату. Следом вбежал Брут.
– До основанья, как говорится, а затем! – как можно бодрее отозвался Юрий.
– Ты не мешай нам, мать, – выдавил запыхавшийся Петр Данилович, снимая с верхней полки книжного шкафа коричневый томик Чехова. – Чаю лучше согрей. Мы постараемся не шуметь…
Клавдия Ивановна вздохнула и ушла. Брут уселся на пороге, задумчиво почесал задней лапой за ухом. Петр Данилович посмотрел на него долгим взглядом.
– А вот и третий участник нашего разговора! – совершенно серьезно сказал он. – Что ж мы его не спрашиваем?
– ?
Петр Данилович спустился со стремянки, присел перед псом на корточки, потрепал по шее.
– А ну-ка, стой, не дергайся…
Снял ошейник, покрутил в руках. Хмыкнул, приложил палец к губам, протянул Юрию. Тихо, одними губами сказал:
– Взгляни сюда…
И Юра увидел.
Небольшой, с десятикопеечную монетку, кружок; тонкая мягкая проволока-антенна – сантиметров пять-семь длиной. От него пахло серой. Вот оно – дьявольское изделие! Микрофон-передатчик, работает метров на пятьдесят, значит, в этом радиусе где-то заложен приемник с магнитофоном или ретранслятором. А может, просто стоит машина с дремлющим водителем… В основном тогда, когда Юра приходит в родительский дом… Неважно, главное, что все разъяснилось!
Петр Данилович надел очки, поддел ножичком и выщелкнул крохотную плоскую батарейку.
– Вот и все. Сеанс окончен!
– На улице кто-то прицепил, – сказал он, надевая ошейник обратно. Брут лизнул морщинистую руку.
– Ага, стыдно, балбес? Позволяешь всяким сволочам лапать тебя, а нам за тебя отдуваться…
Юрий подошел, наклонился, поцеловал седую макушку, прижался к отцу.
– Извини, папа. Извини…
– Ерунда, – пробурчал Петр Данилович. – Я бы и сам себя подозревать начал, если бы не знал точно… Пошли чай пить, что ли…
– Да можно и чего покрепче, – неожиданно сказала появившаяся в дверях Клавдия Ивановна. Впервые за всю семейную жизнь Евсеевых она настолько отпустила вожжи.
Закрытое заседание комиссии Государственной думы РФ по проблемам общественных объединений и организаций.
Председатель комиссии Буранов:
– Согласно поступившей к нам жалобе граждан… кхм-кхм… представителей так называемого маленького народа, члены комиссии разработали проект «Закона о защите гормональных меньшинств». Подчеркиваю, название рабочее, некоторые термины еще не отработаны. Проект документа у вас на руках, время ознакомиться с ним было, прошу высказываться…
Депутат Алферов:
– Слово «меньшинств» надо убрать! Чтобы не возникало ненужных ассоциаций…
Депутат Сидякин:
– Здесь все четко и ясно расписано, я считаю. Законодательно закреплено понятие представителя гормональных меньшинств: «…рост не больше ста тридцати сантиметров, справка из медучреждения о наличии гормональных нарушений». Очень толковый, очень своевременный документ, я считаю. А то нас тут с разных сторон обвиняют – то мы сексуальные меньшинства притесняем, понимаешь, то детей-сирот за границу не пускаем! Ну, так пусть теперь выкусят! Мы первые в мире, вообще в истории, кто принял закон, защищающий карликов! Такого даже в Штатах нет!
Председатель комиссии Буранов (перебивает):
– Карлики – слово некорректное, прошу следить за своей речью!
Депутат Сидякин:
– Виноват, извиняюсь.
Председатель комиссии Буранов:
– Кстати, этой проблеме, я имею в виду проблему корректного обращения к представителям гормональных меньшинств, посвящена вторая часть закона. Отныне употребление слова «карлик» влечет за собой наступление административной ответственности. Предлагается ввести новую форму обращения, как то: «люди низко-русской национальности», «низкороссы» – по аналогии с афроамериканцами, или «нано-люди». А также законодательно закрепить за данной общностью название «представители гормонального меньшинства». Какие будут соображения у членов комиссии?
Депутат Алферов:
– «Меньшинства» – убрать! И «гормонального» не годится. Как-то неприлично звучит. Вроде названия болезни…
Депутат Лесков:
– Как врач могу предложить точный и корректный термин – гипофизарные нанисты!
Депутат Алферов (смеется):
– Нельзя «нанисты»… Ха-ха-ха… Нельзя… Задразнят…
Депутат Сидякин:
– А мне вот интересно, как они сами относятся к этому? Как они сами себя называют?
Председатель комиссии Буранов:
– Да какая разница? Вон, цыгане себя ромами зовут, а чечены нохчами, и что с того? Нам это не указ, пусть называют как хотят. Для нас главное выработать общепринятую норму для обычных людей, чтобы не было никаких конфликтов.
Депутат Васильков:
– А как тогда быть с карликами-неграми?
Председатель комиссии Буранов:
– Попрошу выражаться корректно!
Депутат Васильков:
– Хорошо. Как быть с низкороссами-афроамериканцами? Я вот тут подумал: какие они «россы», если они «афро»? И какие они «афро», если они «россы»? Тут либо одно, либо другое…