Потом Мориарти распинался о духовых ружьях, но я уже не слушал. Лишь мальчишка или слабак польстится на устройство, которое перед каждым выстрелом нужно накачивать воздухом. А это жалкое «пух» — куда ему до нормального «бабах». Кошечка Кали проглотила бы духовое ружьё в один присест, а вместе с ним отхватила бы и руку. А как же запах пороха? Запах пороха ведь лучше понюшки кокаина. А как же громовой грохот?
Я наконец-то нашёл нужную «Лавровую ветвь».
Сгущались сумерки. За прозрачными занавесками зажглись газовые светильники. На улице появились тени — замечательное прикрытие. Я чувствовал себя так спокойно, будто прятался под сенью густой листвы. Слух обострился, как в ожидании шагов большой кошки.
Я прислонился к толстому стволу дерева и достал инструмент, пожалованный мне из личной коллекции профессора, — подзорную трубу, замаскированную под обыкновенную флягу. Под крышкой прятался окуляр, а в донышке располагалась линза — достаточно лишь поднять баклажку повыше (будто бы спьяну не попадаешь в рот), и перед тобой всё как на ладони, чётко и в превосходном фокусе.
Чудная вещица.
Я направил трубу на окно гостиной. Там собралось всё семейство. По комнате без устали носилась девица, вполне уже зрелая, хотя подобные ленточки и кружева более уместно смотрелись бы на воспитаннице яслей. Её рот закрывался и открывался, но я, разумеется, не слышал ни слова. Сидевшая возле горящего камина дама что-то шила, кивала и время от времени натянуто улыбалась. Я внимательнее пригляделся к крошке Фей — Рэчел, а потом к её матери, Хелен Лоуренс, известной также как Джейн Уизерстин. Малышку же вроде удочерили? В чём, интересно, подвох? Миссис Лоуренс особой красотой не отличалась, по её тёмным волосам растекалась седина, словно о макушку женщины разбили яйцо. Девчонка — так себе, сойдёт на крайний случай. Я снова вгляделся в её оживлённое лицо и вдруг понял: да она же слабоумная!
Джонатан Лоуренс, он же Джим Ласситер, сидел спиной к окну и всё кивал, как китайский болванчик. Хотя нет, это же кресло-качалка. Я подкрутил колёсико и увеличил изображение. Затылок, загорелая шея, коротко стриженные напомаженные волосы. Видно даже кончики усов, торчащие по обе стороны от головы.
И это самый шустрый стрелок к западу от Пекоса?
Должен признаться, я недоверчиво хмыкнул.
Пустоголовые американцы вечно соревнуются между собой, кто быстрее вытащит оружие; извлекают револьвер из кобуры за долю секунды. Всё это чистейший вздор. Идиоты, угробившие кучу времени на изучение подобных фокусов, рано или поздно обнаруживают пару основательных дырок у себя в груди (или даже спине). Гораздо раньше, чем успевают продемонстрировать коронный разворот. И хорошо ещё, если умудряются не отстрелить по ошибке собственный нос. И Билла Хикока, и Джесси Джеймса, и Билли Кида укокошили безоружными или спящими люди куда менее знаменитые и искусные, чем они сами.
А, какого чёрта! Рискну. Всего-то и нужно — достать веблей, перейти улицу, прокрасться в палисадник, встать под окном и прикончить мистера и миссис Лоуренс.
Самое весёлое — отловить девчонку.
«Carpe diem» [5] , — говорили у нас в Итоне. «Стреляй», — гласит закон джунглей. Кто не рискует, тот не выигрывает.
Я завинтил «фляжку» и спрятал её в нагрудный карман. Забавный получился побочный эффект — мне тут же захотелось глотнуть чего-нибудь крепкого. Во рту пересохло, но свою настоящую баклагу я оставил дома. Больше никогда не совершу подобной ошибки. Может, Мориарти снабдит меня флягой, замаскированной под карманные часы? А если вдруг придёт нужда следить за временем — карманными часами, замаскированными под какую-нибудь бесполезную ерунду, скажем молитвенник или жестянку с фруктовыми пастилками?
Девчонка тем временем принялась танцевать. Да уж, сделаю парочке настоящее одолжение, если избавлю от этого зрелища.
Я вытащил из кармана веблей (очень медленно и осторожно — Душегуб не собирается отстреливать себе нос) и большим пальцем взвёл курок. Едва слышный звук, губами чмокают и то громче.
Ласситер внезапно пропал из виду. Буквально исчез из кресла.
Я ошарашенно уставился в окно.
В то же мгновение погас свет — не только газовые фонари, но и огонь в камине, наверное, его залили водой. Женщины тоже куда-то подевались.
Всего один едва слышный щелчок!
Занавеска отодвинулась в сторону, и в стекло ткнулся чей-то палец.
Нет, не палец. Цилиндр. Подзорная труба лежала в кармане, но я и так догадался по характерному выступу на конце трубки: Ласситер, самый быстрый стрелок Юго-Запада, достал оружие.
Внутри всё полыхнуло огнём. Я вновь почувствовал на щеке последний вздох Кошечки Кали.
А я ошибся в этом янки. День, поначалу обещавший стать серым и скучным, стремительно превращался в увлекательное сафари. Достойная дичь.
Конечно же, через парадную дверь Ласситер не выйдет.
Ему вообще нет нужды выходить. Сперва обезопасит самку и детёныша (возможно, отведёт в подвал), затем притаится и будет выжидать, пока я не вломлюсь к нему в берлогу. Будь у меня бутыль с керосином и коробок спичек, я бы поджёг «Лавровую ветвь» и выкурил их. Женщины бы запаниковали и отвлекли внимание Ласситера. Нет, они же выскочат в садик позади дома. Понадобились бы загонщики, а ещё, возможно, пара человек с ружьями.
Мориарти предлагал предоставить в моё распоряжение надёжных людей, но я с презрением отверг эту идею. Туземцы всегда трусят и пускаются в бегство, а неумелые стрелки путаются под ногами. Я гораздо лучше справляюсь своими силами.
Нужно менять план. Ласситер теперь начеку — в любой момент всё бросит и унесёт ноги, прихватив с собой девиц и пожитки. Заляжет на дно, и мы его больше ни за что не отыщем.
Лицо моё горело. Неожиданно я испугался. Не стрелка-американца, нет, профессора. Придётся же сообщить ему о столь досадном промахе.
Всего один чёртов щелчок! Проклятье.
Уже после первой встречи я знал о Мориарти достаточно: в его компании нельзя просто уйти в отставку. Профессор не только теоретик в области убийства.
Мориарти повесит на стену голову Морана. Такой вот финал.
Я снял веблей с боевого взвода и убрал в карман.
В затылок упёрлось что-то холодное.
— Ну-ка, дружок, — прозвучал леденящий душу голос с иностранным акцентом, — давай-ка теперь очень медленно.
По словам батюшки, рано или поздно мне суждено было угодить в петлю. Но даже сэр Огестес не мог предвидеть, что вышеупомянутая петля будет свисать с аляповатой люстры и крепиться к карнизу.
Я стоял на хлипком столике, а за спиной больно врезалась в запястья бечева. Петля душила меня, спасали только толстые подошвы ботинок.