Белый «Икарус» с нарисованной на борту голубой волной, похожей на опрокинутый значок параграфа, дисциплинированно остановился у противотанкового ежа с бумажной табличкой.
– Пых-х-х, – открываясь, устало сказала дверь.
Валерий тоже выдохнул, мысленно порадовался, что все идет по плану, и оценил синхронность действий оперов. Они без спешки, но с точно выверенной скоростью двинулись к цели с трех сторон. Однако эта самая цель – ожидаемая длинноволосая брюнетка в очках и в шляпе – обозначила себя не сразу.
Первым из автобуса выпрыгнул чернявый мальчик лет пяти. Басовито завывая и на ходу расстегивая штаны, он ринулся в кустики, из которых как раз выдвинулся один из орлов майора Лазарчука. Пребывая в шатком равновесии, тот оказался не готов к тому, чтобы стойко выдержать прямое попадание хорошо разогнавшегося пятилетнего малыша и, приняв буквально лобовой удар в диафрагму, с громким треском обрушился в самшит. Резвый мальчик ловко перепрыгнул через павшего дядю, скрылся из глаз и бодро зажурчал в кустах.
В то же самое время водитель автобуса, спохватившись, открыл заднюю дверь. Из нее, споткнувшись на крутых ступеньках, с коротким матерным криком выпала долговязая, коричневая и твердая, как керамический подсвечник, девица в ультракоротких шортиках и несерьезной маечке вроде детского слюнявчика.
Как раз поравнявшийся с дверью майор Лазарчук продемонстрировал прекрасную реакцию и поймал терракотовую фигуру, не позволив ей разбиться об асфальт. Нет, девица этой заботы не оценила. Наоборот. Она развернула одиночное ругательство в сложноподчиненное предложение, адресованное лично майору, которого назвала сначала просто тварью, а потом еще и пьяной скотиной.
– Публичное оскорбление представителя власти при исполнении им своих должностных обязанностей! – машинально процитировал Валерий Салов, вспомнив распечатку, с прямым намеком для наиболее вспыльчивых граждан прилепленную на стене в зале таможенного досмотра.
Как на грех, майорские руки запутались в веревочках маечного слюнявчика, в результате чего мужские ладони пришли в соприкосновение с девичьими прелестями. Барышня возмущенно завизжала. С крайне нелогичным, с точки зрения ученого зоолога, криком: «Ты, козел, убери свои клешни от моей телки!» – из автобуса выскочил дюжий злой парень, и благородный майор увяз в несвоевременной и нелепой потасовке на троих.
Единственный оставшийся в строю боец-оперативник пружинистым шагом подошел к передней двери «Икаруса» и остановился рядом с ней, сделав вид одновременно независимый и деловитый. При этом единственным делом, которое можно было придумать в данной диспозиции, оказалось заинтересованное разглядывание бело-синего автобусного бока с чётко выписанными по слою пыли печатными буквами. Интересное слово было как раз из числа тех, которые во множестве озвучивала девица, случайно, но плотно охваченная как вниманием, так и руками майора Лазарчука.
Из автобуса тугой бугрящейся массой полезли пассажиры с вещами.
– А, е-о-о-о… – компанейски выругался и таможенный инспектор Салов, заслышав томное «Ай, нэ-нэ, нэ-нэ!», щедро сдобренное восторженным «Ола-ла!» и приятными звуками этнической музыки.
Рейсом из Анапы в Крым следовали относительно небольшая цыганская семья, группа итальянских туристов и вокально-инструментальный коллектив студентов сыктывкарского музыкального училища, странствующий по курортным территориям Причерноморья под видом латиноамериканского ансамбля «Донна Роза Дальвадорес».
Не-брюнеток в этом автобусе не было вовсе! Зато укрывающие темные кудри, локоны и косы головные уборы радовали глаз удивительным разнообразием. Переговариваясь, смеясь и напевая, звеня браслетами и струнами, рассыпая возгласы, конфетные фантики и подсолнечную шелуху, сгибаясь под тяжестью сумок и волоча за собой чемоданы, по проходу между скучным бетонным забором и мохнатой от бурой травы водосточной канавой к манящей вывеске «Порт Кавказ» поплыла, колыхаясь, пестрая толпа человек в пятьдесят.
Таможенный инспектор Салов с прилипшей к отвисшей губе сигаретой, майор Лазарчук в помятой рубахе с образовавшейся нехваткой пуговиц, последний боец с изумленно приподнятыми бровями и предпоследний – с зелеными листиками в волосах и слегка подмоченными штанами – в противоположность текущей массе замерли в неподвижности.
И тут настало время эффектного выхода засадного полка!
Внезапно мимо инспектора Салова невесомой сильфидой пролетело прелестное создание в полупрозрачной тряпочке, а следом за ним, с репликой: «Лена, куда?!» – пронеслось более плотное тело в чем-то посконно-домотканном.
– Лена, кто?! – сердито и громко спросил майор Лазарчук, хаотично расстреливая взглядами однотипно брюнетистую толпу.
– Лена, зачем?! – охнул таможенный инспектор, увидев, что делают эта самая Лена и ее спутница.
Смело вклинившись в массы, сильфида и кариатида широкими жестами звонарей на колокольне без разбору дергали за волосы гражданок в шляпах, панамах, платках и сомбреро. Толпа, и без того не тихая, мигом сделалась вдвое оживленнее и завихрилась тугим пыльным смерчем. Цыганки загалдели, «мексиканки» завизжали, сопровождающее лицо итальянской группы встревоженно зарокотало в мегафон.
– Серега, сюда! Мы ее взя-а-а… – донеслось из эпицентра.
Тихо треснул выстрел.
– Стой, стрелять буду! – запоздало гаркнул майор Лазарчук, бесцеремонно притянув к себе мегафон сопровождающего лица вместе с его же телом.
– Ну, все, – убитым голосом – как будто это в него стреляли! – сказал инспектор Салов.
Он уже понял, что дело плохо и нахлобучки от начальства ему не избежать.
– Подумать только! Эта дрянь опять в меня стреляла! – шумно и не без гордости возмущалась Ирка, лежа на заднем сиденье собственного автомобиля.
Я устроилась впереди, а за руль сел Лазарчук. Вел он, на мой взгляд, очень так себе – скучно, медленно. Не по-нашему, не по-бразильски! Впрочем, санитарному транспорту и негоже было бы влетать в повороты на двух колесах. К тому же майор не терял визуального контакта со служебным автомобилем, где ехали два его орла и Милада Ульянцева.
Без маскировки в виде шляпы, парика и очков задержанная имела жалкий вид мокрой курицы. Я бы даже пожалела ее, пожалуй, если бы не разделяла возмущение подруги, в которую «эта дрянь опять стреляла» из травматического пистолета.
– Она больше не будет, – пообещал за задержанную майор Лазарчук.
– Надеюсь, – сказала Ирка и потерла грудь. – Я ведь не совсем это имела в виду, когда я говорила, что коньяк – вещь полезная во всех отношениях.
– Особенно в металлической фляжке! – поддакнула я и зевнула. – Ой, простите! Так спать хочется…
– Не спи! – потребовала Ирка. – Если ты уснешь, мне не с кем будет поговорить, потому что Лазарчук за рулем глух и нем, как Герасим! А мне сейчас совершенно необходимо общение! Для снятия стресса и психологической разгрузки вообще.
Лазарчук отмолчался.