– В ворота я не сунусь, даже если они распахнуты настежь, – заранее объяснила ей Ксюша. – От ворот до дома – метров двести, меня камеры на территории десять раз засекут, и никакого сюрприза не получится.
Эффект неожиданности был важной составляющей плана Ксю.
– Все будет просто: я перелезу через забор и выйду к дому в таком месте, где камеры не засекут, – рассказывала она, пока группа поддержки – в лице и умелых ручках Люсинды – устанавливала у ограды стремянку.
Стремянка приехала вместе с ними на верхнем багажнике такси. Шаткую лесенку предприимчивые девушки без спросу позаимствовали в школьной библиотеке и для конспирации завернули в пыльное полотнище, бывшее в прежней мирной жизни старой шторой из актового зала.
Упакованная в малиновый бархат стремянка неприятно напоминала собою сплющенный гроб и пугала таксиста, запросившего за перевозку подозрительного груза совершенно неприличную сумму. Ксения, нацеленная на блицкриг в личной жизни, заплатила, не дрогнув.
Спасибо стремянке и придерживавшей ее Люсинде: восхождение на стену Ксюша совершила легко и быстро. Оседлав черепичный гребень, она благополучно втащила наверх стремянку – Люсинда ассистировала ей, как могла, – но с установкой лестницы по ту сторону ограды возникла проблема. Опущенная вниз стремянка на неровной почве клумбы встала криво, с наклоном во двор, так что перебраться на верхнюю ступеньку можно было только в прыжке, который неизбежно завершился бы падением.
– Вот, блин, Пизанская башня! – обругала неустойчивую лестницу Ксения. – Люсь, брось мне попону!
Скрученная в тугой ком портьера попала в руки Ксении только с пятой попытки. Четыре предыдущие щедро украсили ее темными земляными пятнами.
– Маскировочный окрас, – оценила эту новую расцветку Ксения.
Она свесила один край полотнища во двор, другой спустила Люсинде и недовольно прищелкнула языком.
На трехметровой стене портьера смотрелась, как собачья попонка на лошади, и при этом была распределена неравномерно. На стороне Люсинды осталось примерно два метра – иначе она не могла дотянуться до края, на стороне двора – меньше метра.
– Придется прыгать, – решила Ксения и начала опасный спуск.
Люсинда не ожидала, что ее изящная и стройная подружка окажется такой тяжелой, и отпустила свой край портьеры слишком рано.
Ксения шлепнулась на клумбу с полутораметровой высоты, а сверху на нее волной стек серо-буро-малиновый бархат.
– Тоже хорошо, – сказала неунывающая Ксения и тихим ходом, не разгибая спины, двинулась прочь от пограничной стены.
Со стороны она очень походила на гигантскую галапагосскую черепаху, каковое прелюбопытное сходство совершенно некому было оценить, потому что именно в этой части домовладения у сторожевых камер было «слепое пятно».
Охранник у монитора не видел уютную бухточку, полоску пляжа с искусственным песочком и повышенной упругости травяной газон, по основным характеристикам соответствующий двуспальной кровати размера кинг-сайз.
«Бельмо» это было оставлено по личному распоряжению Громова, который в хорошую погоду и в подходящем настроении любил поплескаться в водичке и поваляться на травке в приятной компании.
Поскольку пару раз такую компанию ему составляла Ксюша, секретная информация о зияющей бреши в охране миллионерской крепости была ей прекрасно известна.
Серо-буро-малиновая галапагосска беспрепятственно прошуршала по траве-мураве, одним могучим оленьим прыжком пересекла парковую дорожку и потрусила по зеленому лабиринту, в итоге пройдя его с рекордной скоростью, недоступной даже дрессированным лабораторным грызунам.
В непосредственной близости от входной двери Ксения разогнулась, расправила плечи и гордо вздернула подбородок. Занавеска волочилась за ней, как бархатный шлейф.
Начиналось самое интересное.
Кто был ей рад, так это кот. В огромном доме с плотностью населения меньшей, чем в горах Тибета, он с трудом удовлетворял свою тягу к общению. Вечно занятой хозяин удостаивал его своим вниманием весьма редко, а домоправительница регулярно кормила – и только. С ними коту было скучно.
Оля ему понравилась сразу.
Она не воспринимала его, как часть интерьера, подобно Громову, но и не гонялась за ним по дому с истошным: «кис-кис» и с руками, расставленными словно бы для перемотки пряжи, как это делали случайные гостьи хозяина. Ольга Павловна перед Дебендранатхом не заискивала, но и не панибратствовала, не избегала его, но и не навязывала зверю свое общество. Она держалась со спокойным достоинством, вполне соответствующим кошачьим представлениям о правилах хорошего тона, и Бен потянулся к гостье всей своей душой и телом. Саму Олю это обстоятельство несколько стесняло, потому что упитанная кошачья тушка то и дело путалась у нее в ногах.
Злясь на Громова, Ольга Павловна кругами бегала по комнате, и каблучки ее домашних туфель гремели, как подковы, а компанейский кот выписывал по линии ее шагов синусоиду, рискуя попасть под лошадь. Ольга Павловна чувствовала себя не то дрессировщиком Куклачевым, не то клоунессой, и это ее дополнительно унижало.
Наконец она рухнула в кровать и затряслась в приступе тихого злобного плача.
Дебендранатх немедленно запрыгнул на ложе и принялся с громким урчанием переминаться передними лапами на Олином бедре. Это напомнило ей антицеллюлитный массаж и не улучшило настроения.
– Мо? – вопросительно молвил Бен.
– Он дал понять, что я для него – неподходящая женщина! – сердито шмыгнув носом, пожаловалась Оля.
– Моу, – примирительно сказал кот.
– Да? – запальчиво возразила Оля. – А ты бы не обиделся?
Кот задумался, сузил глаза и принял позу сфинкса.
– А я-то беспокоилась, как бы он не умер! – призналась Оля. – Вот ведь идиотка!
– Муррр, – не открывая глаз и иронично улыбаясь, сказал кот.
– В смысле? – с подозрением спросила Оля. – Хочешь сказать, что я и сейчас о нем беспокоюсь?
– Муррр.
– Черт! – Оля кулаком врезала под дых подушке, села и с тоской посмотрела в слепое темное окно. – Да, я беспокоюсь! Но исключительно потому, что не желаю, чтобы его смерть была на моей совести!
Для проверки она на секунду представила Громова в гробу в белых тапках и сразу же поняла, что это не то зрелище, которое может ее порадовать.
Мудрый мини-сфинкс был прав: Оля вовсе не желала, чтобы Громов внезапно погиб смертью храбрых – или не храбрых, неважно, она просто хотела, чтобы он жил.
Причем долго и счастливо.
Причем с ней!
А этот отвратительно богатый, бесчувственный, заносчивый, самовлюбленный сноб имел наглость намекнуть бедной влюбленной девушке, что она ему не подходит!
Разумеется, зачем миллионеру бедная девушка! Ему королевишну подавай!