Но методы с годами не изменились. В старые времена будущих смертников накачивали опиумом и подвергали необходимой психологической обработке. Они проходили и специальную военную подготовку, их обучали владению оружием, маскировке. Ведь смертники должны были незаметно проникнуть во вражеский лагерь, дворец или другое охраняемое место. Часто такие смертники имелись на службе у правителей государств или регионов. На них всегда был спрос.
И теперь будущих смертников погружают в состояние наркотического опьянения, но используется не опиум, а более совершенные наркотики и препараты. Наука не стоит на месте, а наука, которую оплачивает криминал, всегда развивалась быстрее, чем та, которую оплачивало государство.
– Но человек же поймет, что ему что-то вкололи! – воскликнула француженка. – Нельзя сделать укол так, чтобы человек этого не заметил!
– Какие уколы, мадемуазель? – посмотрел на нее пожилой англичанин. – Никто не действует так явно. И никогда не действовал! Будущему смертнику предлагают напитки, и это тоже – проверенная историей практика. Началось все с напитков с опием; что используется теперь, я не знаю. Хотя, возможно, и тот же поверенный веками опий. Человек впадает в состояние прострации. Напоминаю: это выходцы из бедных семей, необразованные и недалекие. И их ведут в «рай». Например, в огромный дом, в сад. Кругом стоят дорогие вещи, дно фонтанов усыпано золотыми монетами, или золотые монеты просто валяются под ногами. Восхитительные запахи, вкуснейшая еда. Естественно, красивые женщины на любой вкус, готовые выполнить любой каприз. Кандидат в смертники получает неземное удовольствие, а ублажающие его красотки еще и постоянно капают на мозги – говорят, что им плохо без него на небесах, они будут без него скучать и будут ждать.
Потом наступает утро – и ломка. Происходит возвращение из рая на землю, к жизни в нищете, без единой золотой монеты, с мерзкими запахами и без восхитительных женщин, готовых удовлетворять любую прихоть. Никакая прихоть вообще не удовлетворяется. И главной целью в жизни такого несчастного становится возвращение в «рай», где он однажды побывал. То есть умрешь вместе с неверными – и опять попадешь к гуриям, сиренам, блондинкам, вкуснейшей еде, восхитительным запахам и ощущениям.
– Но здесь нет ничего подобного, – задумчиво сказал Иван, который теперь сидел, а не лежал на песке. Может, сам задумался о том, в какое дело влип, причем по собственной воле, благодаря единственному желанию – заработать без особого напряга. – И сюда-то привозят людей небедных! Образованных и умных!
– Я не говорил, что у вас все организовано, как у тех, кто готовит смертников, – спокойно напомнил англичанин. – Я говорил, что у вас что-то похожее. Какие-то общие принципы обработки. Но мне понятно, что делается при подготовке смертников и зачем это делается. А здесь – не совсем.
– А здесь хотят, чтобы мы после этого «рая» отписали все деньги и все наше добро! – рявкнул Дмитрий. – Покаялись. Но кто посчитал меня таким идиотом? Кто посчитал Володю таким идиотом? Ладно тетка средних лет с сыном-наркоманом, еще и ударившаяся в религию. Ей это все могло лечь на благодатную почву. И легло. Кто здесь еще был? – Он резко повернулся к Ивану.
– Эй, красавчик! – вкрадчиво произнес Василий, обращаясь к Евлампию-Егору. – Давай всех перечисляй.
– Вы – нетипичная публика, – сказал Иван. «Старец» кивнул. – Такие, как вы, у нас впервые. Мы сами удивились. Раньше были в основном бабы.
– Была пара придурочных мужиков, – добавил Евлампий-Егор. – Может, наше начальство решило расширить сферу деятельности? Испытать нашу методику на вас? Я не знаю.
«Как обычно», – подумала я.
– Я на второй день сказал, что с вами у нас ничего не получится, – продолжал Иван. – С девками – легко, – он кивнул на четверых в белых одеждах. – На них наша обработка мгновенно подействовала. Еще думал, что с Катей получится. В особенности после того, как она сразу же узнала «дядю Витю». Мы на такую удачу даже не рассчитывали. Но потом – облом.
Мне улыбнулся Вася. И Дмитрий улыбнулся. И Володя-Виссарион. Я изобразила на лице радость, а сама подумала, что, возможно, меня просто не заставали одну. Мне хотелось верить, что на меня бы не подействовала «методика», но… Я не знала.
Разве можно избежать действия наркотика, если его тебе ввели? Или брызнули какой-то гадостью в лицо? Или воздействовали на подсознание какими-то особыми сигналами? Какой-то аппаратурой?
Кстати, интересно, а что тут использовали? Я спросила вслух. Ответа не последовало. Мой вопрос повторил Вася, потом многозначительно придвинулся к Ивану.
– Я владею гипнозом, – сказал тот. – Правда, у меня не со всеми получается, – быстро добавил он.
– Ну, не все люди поддаются гипнотическому воздействию, – заметил англичанин. – И если вы и объект говорите на разных языках, воздействие очень осложняется, если вообще возможно.
– Иностранцев здесь не было, – вставил Евлампий-Егор. – Даже представителей бывших союзных республик. Все только русскоязычные.
– И все из Петербурга? – спросила я.
Иван с Евлампием-Егором переглянулись, потом хором сказали:
– Не знаем. Не спрашивали.
– Ты хочешь сказать, что смог воздействовать на всех моих подчиненных?! – заорал Дмитрий.
– Да, странно как-то получается, – вставил продюсер. – На девок – вполне. И на моих трех, и на блондинку. Им мозги легко запудрить, тем более что их у них почти нет. Но на трех взрослых, умных, состоявшихся мужиков?
Четыре упомянутые девушки как раз выходили из воды. Представляю, как тяжело было мужчинам смотреть на это зрелище. С немца пот лил градом. Англичанин, пожалуй, полностью восстановился. Может, ему стоило раньше показать обнаженную натуру? У них-то такого, пожалуй, не увидишь.
– Как вам не стыдно?! – закричала француженка. – Что вы сделали с этими девушками?
– Что у вас в России делают с женщинами, чтобы они так входили в воду и так выходили? – спросил немец, не отводя взгляда от обнаженных женских тел. Правда, девицы, выйдя на пляж, сразу же облачились в белые рубахи и опять бухнулись на колени.
– Серега – который перед вами играл дядю Витю – тоже владел гипнозом, – невозмутимо продолжал Иван. – Одному мне было бы сложно справиться с таким количеством людей.
– Но как вы могли… – не унимался Дмитрий. – Вы что, способны импульсы во все стороны рассылать?
– Нет, конечно. Работа велась индивидуально. Ведь ваш Григорий повесился, когда остался один. И Николай пошел топиться после того, как остался на дежурстве один.
– Они сами писали записки? – уточнила я.
Иван кивнул.
– А Тимур?! – не унимался Дмитрий. – Ладно Григорий с Николаем. Они на самом деле на значительный промежуток времени оставались в одиночестве. Допускаю, что кто-то из вас подошел, поговорил, заговорил, задурил… В общем, как-то убедил совершить самоубийство. Да, верю. Да, такое может быть. Слышал про такие вещи. Но когда вы успели поработать с Тимуром? Он один только полез на скалу! Там никого не было!